В тамбуре электрички, скрючившись вдвое, валялся светловолосый парень. Пассажиры, входящие и выходящие, пинали его, перешагивали через него. Крепкий плечистый старик в вязаной шапке подхватил лежащего:
— Что ж, вы, граждане, креста на вас нет, замерзнет ведь, — сказал он с укором, втаскивая парня в вагон.
— А много их шастает... налижутся, — послышалось привычное, но лавку все-таки уступили.
— А ну, пособите! — старик лихо забросил парня на лавку, отряхнул вымазанную в грязи шапку, подложил ему под голову, — пусть хоть отогреется...
А у меня перед глазами встал другой парень, недавно виденный: совсем юный подросток с длинными тонкими руками, прозрачное, почти иконописное лицо, обрамленное темными кудрями. Его извлекли из подвала почти не подающим признаков жизни. В больнице содрали с него тряпье, обмыли... Но было уже поздно... А какая-то мать, наверное, выплакала все глаза, ждет не дождется, надеется... Сколько их за сутки проходит через больницу, через сестер милосердия, врачей (обычная картина!)... Спасают не всех, но даже если спасут, накормят, обогреют, что потом? Что их ждет впереди?
...А моложавый старик оказался не в меру говорлив и бодр, он нашел себе собеседника — высокого плотного человека в меховой шапке-ушанке, и я невольно, как и другие пассажиры, слушала их разговор.
— Сколько их по России-то шмыгает, гибнет, — говорил он, показывая на парня, — поди сосчитай! У меня вот внук после школы тоже долго болтался, все на эту — как ее? — биржу ходил, а толку что? Наконец кое-как запихался... Продавцом в палатку пошел. Да разве ж это профессия? Раньше считалось как-то неловко здоровому, крепкому парню идти торговать... Не мужское это дело было. Мужики на завод шли, на стройку, на трактор, комбайн... Там свои мозги и руки приспосабливали. А теперь страна барыг, всю страну опутали эти барыги, прокутили, проели, пропили и пробазарили, на буржуйскую жизнь позарились, как все рядовые трудяги жить им не хотелось... Вот на большие бабки, шмотки, вкусную жратву, загранпоездки да кутежи страну и разменяли... И продали. А рабочий класс что? Он свое достоинство потерял и сам себя рабом сделал... Зато Сталина то и дело дубасят: «Был, мол, у него режим не тот... Ну, конечно, им Сталин нехорош, у него такие парни бы по лавкам не валялись, барахлом не торговали и в палатках вшей не кормили. Тогда всем дело находилось: кто в ПТУ, кто в ФЗО, кто на рабфак шел; беспризорных, бездомных, самых темных, неграмотных — всех до ума доводили, бездельничать не давали. Образованием советская власть никого не обижала.
В 20-м году, когда голод случился, у моего бати родители умерли. Забрали его в детдом, обучили. Потом Ленин ГОЭЛРО начал. Сколько же тогда гидростанций враз запустили! Сколько труда вложили! Теперь это все Чубайсу задаром досталось. Ну мой батя тогда Штеровскую ГЭС строил, потом Златоустовскую... Ну и рассказывал, сам свидетелем был, сколько ж тогда советской власти вредили, в основном иностранцы, ну и свои продавались, старые спецы в основном: то моторы, генераторы, то целые турбины из строя выведут, а это, почитай, целые цеха, заводы встают. Страна тогда только строиться начинала, индустриализацию запускали — вот и не хотели, чтобы мы поднялись. Американцы, немцы, англичане под видом помощи нам, голодающим, через свои фирмы и вредили, своих агентов всюду засылали. Ну ВЧК тогда им разгон давала! Дзержинский, он против контры крепко стоял, теперь памятник ему нелюди порушили в основном потому, что он рабоче-крестьянскую власть защищал, криминал уничтожал, а у них власть господская — миллионщиков.
Тут один депутат из «Единой России», молодой совсем, по телевизору опять бренчит, кажется, Медынский фамилия, высшее образование у него, что так уж он советскую власть не терпит, что не хотел бы, чтобы его дочка при ней жила. То есть рабоче-крестьянская власть им негожа. Зато нынешняя, буржуйская, гожа. А почему? Да потому, что с их детьми никогда не случалось то, что недавно случилось с молодым этим солдатом Сычевым. Их детей из подвалов не вытаскивали обсыпанными вшами. Они и в Чечне не гибнут, и в тамбурах электричек не живут... Папы их, прикормленные грабительской бандой, обеспечат им любой ценой комфортную жизнь, пусть даже для этого понадобится, чтобы умерли тысячи и тысячи их сверстников.
— Ну а в Госдуме сейчас кто? — продолжал старик. — Рабочих там нет, одни их хозяева, которые страну разграбили... Ну и что от нее пользы? Рабочим надо свою Думу создавать, свою организацию, иначе не спастись, и страну потеряем.
— Ну а ты-то, дед, где работал? — поинтересовался его собеседник.
— Был и слесарем, и механиком, и стропальщиком; сын у меня — наладчик высшего разряда, а вот внук — тот другой, не по нашей линии пошел, — он глубоко вздохнул, будто горько сожалея, что именно на нем, его внуке, уже окончательно порвались, порушились рабочие корни семьи.
— Ты, старик, про репрессии как-то забыл, все у тебя хорошо да гладко тогда было: и строили, и трудились, и все как в кино, а сколько твой Сталин народу угрохал, забыл? — бросил кто-то.
— Да нет, не забыл... Да только, если мозгой пораскинуть, теперь нас во много раз больше гибнет... Проституция, наркомания, СПИД, пьянство, бандитизм, бездомные, торговля детьми, ценами давят, — это что тебе, не репрессии? Как ты это назовешь? Да разве подобное-то при Сталине могло быть?
Не все оправдать, конечно, могу, что тогда делалось, но вот ворью, вредителям, шпионам ходу не было, не то, что сейчас, когда контра в открытую гуляет, когда ей почет и уважение. Так ведь и репрессии прежде всего против нее, этой контры, и были, против врагов и вредителей, которых у советской власти было немерено (теперь их всех как на ладони видно). А честных-то людей предавал тогда кто? Они же, которые теперь правят, подобной породы господа. Они и теперь всех честных-то люто ненавидят, наручники на них надевают, скоро всю страну закуют... Жириновский, вице-фюрер, предлагал их на Зюганова надеть — перед Европой выдрючивался, иудины деньги зарабатывал. А не на тех, кто страну просвистел. Он бы их и на все 30 миллионов тоже надел, которые Зюганову верят и за ним идут... Ну и кто он после этого? Свой народ в открытую закладывает. Чем он лучше английского шпиона, который против России работает?
— Ну, а он агент Кремля, — верно заметил старик.
— И кто после этого голосовать за него и его партию станет? Те, у кого с головой не все ладно.
— Правильно ты все говорил, дед, — бросил его собеседник, — да вот что делать-то, голосуй не голосуй, у них уже все ходы давно наперед просчитаны, и все деньгами схвачено...
— Делать-то что? Я думаю так: рабочему классу, который себя таковым-то еще числит, надо сплачиваться, хватит ему унижаться, о Горбатый мост касками стучать... Ну и с коммунистами вместе по одной программе действовать, иначе нам советскую-то власть не вернуть...
...Поезд замедлил ход, пассажиры заспешили к выходу. Только парень в рваной куртке не спешил вставать. Старик вынул булку, положил ему под руку... Спящий не шевельнулся.
— Эх! Так и будет теперь кататься туда-сюда, пока его не выбросят... Надо бы хоть в вокзал его затащить, пока не замерз, — бросил старик, — а там ведь тоже могут прибить... Их холуи — звери!
...Да, таких, как этот парень, легко выбросить, легко избить, легко списать из жизни в нынешней России. Такова природа нынешней власти, которой позарез нужны холуи жириновские и прочие «юристы» для организации разных провокаций. И совсем не нужны беспризорные и бездомные, старики и дети, как, впрочем, и весь униженный и страдающий народ, который уже далеко не молчит, широко о себе заявляет.