Коллективу газеты «Советская Россия» от матери погибшего военнослужащего Ташлинцевой Нины Николаевны, проживающей в г. Кузнецке Пензенской области.
Оглянитесь вокруг настежь раскрытыми глазами. Мы созданы по божьему подобию, а не скотскому. У нас прекрасная богатая страна, а мы погрязли в нищете, наркотиках, насилии и убийствах, продажности всего и вся, круговой коррупции, ранней смертности, низкой рождаемости, бездуховности, вранье и лицемерии, но все мы — в бедном домишке или богатом дворце с охраной, — одинаково боимся за свою жизнь, своих детей.
Сегодня вы пройдете равнодушно мимо избиваемого и убиваемого, завтра пройдут другие мимо вас, ваших детей, ваших внуков, ваших сестер и братьев.
И это не пустые слова, это истошный крик и слезы матери, потерявшей сына на военных сборах в в/ч 11128 в мае 2004 года. Меня лишили и сына, и права знать, от чьей руки погиб мой сын, права привлечь виновных к ответственности, права попрощаться с телом сына, права захоронить его по православному обряду, права знать, где могила сына. Меня лишили независимого объективного расследования.
За два года моих поисков сына я столкнулась со страшным, диким, шокирующим беспределом, круговой порукой и коррупцией, бесчеловечностью, жутким страхом людей сказать правду.
Я низко кланяюсь и преклоняюсь перед журналистами, предавшими огласке трагедию солдата Сычева, заставившими страну содрогнуться от самих себя. Я уверена: если бы не журналисты и если бы Сычев не остался в живых, виновным в трагедии сделали бы самого бедного солдата, причем посмертно.
На моем страшном двухлетнем пути матери погибшего я не встретила таких журналистов. Мои обращения во все высшие инстанции страны, средства массовой информации, правозащитные организации не были услышаны.
Такое ощущение, что нас не считают за людей, что наши власти живут в другой стране, в другом измерении, а мы в гетто со своим всемогущим местным беспределом.
Мою жизнь правоохранительные органы Пензенской области, работники воинской части 11128, работники Кузнецкого (Пензенского областного) бюро СМЭ превратили в сплошной ад на земле.
Два месяца от меня военачальники
в/ч 11128 и работники военкомата скрывали гибель моего сына.
А когда я узнала и одна одинешенька на свои нищенские гроши бросилась в розыски сына или его трупа, хамили мне и дерзили, что мой сын отчислен за пьянку, и что это мое дело — его искать. И только один сжалился надо мной и сказал, что мой сын, возможно, захоронен как неизвестный, смертельно травмированный локомотивом в г. Кузнецке.
Только вот, я считаю, было не смертельное травмирование локомотивом, а его инсценировка. И надо полагать, у меня, матери, имеются на это все основания: факты упрямая вещь.
Военная прокуратура Пензенской области заявила, что не возбуждала уголовное дело в связи с гибелью сына.
Так скажите, откуда военная прокуратура могла знать, что локомотивом был травмирован мой сын, если он указан в отказном материале как неизвестный? Если я, мать, до сих пор не знаю: это труп моего сына или нет.
Зачем и почему военкомат и воинская часть скрывали 2 месяца отсутствие моего сына, военнослужащего, в воинской части?
Нет ни одного свидетеля, кто бы видел, что мой сын на вторые сутки призыва на сборы ехал, шел, плыл или летел 120 километров от воинской части до
г. Кузнецка, где якобы произошло смертельное травмирование?
Приказ «отчисления» датировался 1.06.2004 г., а травмирование — 29.05.2004 г. Приказ об отчислении оказался вынесенным с грубыми нарушениями закона, так сказать, втихомолку, самовольного оставления службы сыном также не зарегистрировано.
На мои объявления и поиски анонимно позвонила женщина на работу и домой и сообщила, что моего сына привезли ночью к военкомату г. Кузнецка, и те, кто привез, всю ночь бегали. Женщина явно знала меня, так как назвала по имени.
Можно бы не верить анонимному звонку, но факты только подтверждали ее слова. Морг и военкомат у нас расположены, можно сказать, рядом. Злополучный 829-й км тоже недалеко. Но главное, правоохранительные органы до сих пор не сделали расшифровки телефонных звонков как ко мне домой, так и на работу для установления личности этой женщины и телефона, с которого она звонила.
До сих пор никто не пытается выяснить, что заставило следователя Кузнецкой городской прокуратуры Папанова, следователя Пензенской транспортной прокуратуры Полубоярова, транспортную милицию в нарушение закона
не сфотографировать труп, не взять отпечатки пальцев, не принять прочих мер
для установления личности и опознания родственниками, хотя кроме меня есть масса заявлений граждан об исчезнувших бесследно людях.
3ачем уничтожили одежду и обувь неизвестного трупа? Или не знали, что она сохраняется, и по ее повреждениям и загрязнениям, следам крови можно установить факт преступления? Установить личность неизвестного?
Зачем довели в нарушение инструкции труп неизвестного в морге Кузнецка до погребения до гнилостного состояния? Чтобы никто не мог опознать по внешним чертам и особенностям? И разве это не надругательство над трупом? Будь это мой сын или чужой человек? Можем ли мы после этого называть себя людьми?
Почему в один черный пластиковый мешок и один гроб свалили, как скот, четыре трупа неизвестных лиц без облачения и захоронили трех из них без регистрации погребения?
Отсутствует акт расследования данного несчастного случая на железнодорожном транспорте, то есть не было такого события.
На месте травмирования и на локомотиве не оказалось следов столкновения (крови, выбитых зубов и т.д.), что также подтверждает инсценировку смертельного травмирования железнодорожным транспортом.
Никто не знал в городе о смертельном травмировании, даже рабочие-путейцы, обслуживающие 829 км, только почему-то очень узкий круг лиц, у которых сразу стали уничтоженными журнал движения поездов за этот день, другие документы, одежда и обувь неизвестного и т.д.
Что заставило при первой эксгумации следователя Пензенской транспортной прокуратуры Полубоярова и судмедэксперта Ковалева скрыть факт захоронения в одном гробу четырех неизвестных трупов, и почему бы не провести их осмотр в соответствии с законом?
Что заставило следователя Пензенской областной прокуратуры при повторной эксгумации отказаться составлять протокол эксгумации во время эксгумации и непосредственно после нее? Отказаться отразить, что у трупа взрослого неизвестного, предполагаемого трупа моего сына, не обнаружены почки, что второй труп неизвестного не может быть ни выкидышем, ни трехмесячным ребенком, так как полон рот зубов, что в гробу обнаружены мужские трусы, которых не было у моего сына, и так далее? Почему он уверен, что его не накажут? Чье указание он выполнял, действуя вопреки закону?
Почему Первомайский городской суд рассмотрел вопрос об эксгумации с участием судмедэкспертов Пензенского бюро СМЭ, не извещая меня о судебном заседании? Почему решал вопрос об эксгумации только одного неизвестного трупа, если в гробу их четыре?
Почему следователь областной прокуратуры составил протокол эксгумации и осмотра трупа, протокол осмотра предметов больше чем через месяц после следственных действий, конечно, без моего участия, вызвав меня его подписать?
Эксгумация — это не шутка, тем более для меня, потерпевшей стороны. И превращать ее в бесконечные нравственные страдания никто не имеет права. И тем более искажать факты.
Если работники правоохранительных органов так уверенно теперь утверждают, что один из неизвестных трупов — это труп моего сына, то почему в акте исследования трупа неизвестного не оказалось особых примет моего сына?
По чьему указанию делалось все вопреки закону для скрытия личности трупа, оказавшегося в морге г. Кузнецка?
Почему военнослужащих, призванных вместе с моим сыном на сборы из г. Кузнецка, в/ч отпустила домой через несколько дней после призыва и они отмечались в части только по окончании призыва?
И почему данный факт никем не выясняется, хотя имеет существенное значение для дела?
Если мой сын погиб от смертельного травмирования локомотивом, то каким образом его военный билет оказался в военкомате? Почему военный билет, как только я поставила вопрос об его изъятии из военкомата, осмотре, приобщении к материалам дела и назначения экспертиз, имеющих существенное значение, — вдруг неожиданно оказался уничтоженным?
Военный билет — это документ, который был с моим сыном в день его гибели. Документ ног, рук не имеет, и сам добраться до военкомата не в состоянии.
Прокуратура Пензенской области целый год волокитила возбуждение уголовного дела, а возбудив, начала подгонку под смертельное травмирование локомотивом, открыто отказавшись проверять версию о гибели моего сына в в/ч.
Я никогда не забуду своего унизительного положения во время второй эксгумации, когда я выпрашивала, как нищая на паперти, чтобы следователь составил протокол эксгумации, осмотра трупов, осмотра изъятых предметов в день
эксгумации. А он молча все забрал и
поехал. Я сама лично знакомилась
с отказным материалом, с разрешения сняла ксерокопии отказного материала, но каково было мое удивление, когда
через полгода после моих жалоб к
отказному материалу приобщили копии актов химического исследования неизвестного трупа с обнаружением алкоголя и тут же акта все того же Пензенского бюро СМЭ об уничтожении крови.
Ни один из работников прокуратуры, судмедэкспертов, милиции, военных командиров, явно поступавших неправомерно, до сих пор не понес никакой ответственности.
Никто не понес ответственности за надругательство над трупами. Не понесли ответственности те, кто скрывал это дикое захоронение. Не понесли ответственности те, кто труп неизвестного человека с зубами называет выкидышем. Все мои обращения возвращаются в родную Пензенскую область все к тем же прокурорам. Заместитель прокурора области Н.Е.Канцерова, отказывая мне в отводе следователя, вернула фотографию нижней челюсти неизвестного с зубами, который у следователя значится как выкидыш или трехмесячный ребенок. Только мне не надо эту фотографию возвращать: это не моя челюсть, а трупа неизвестного, и я бухгалтер, а не прокурор. И В НАШЕЙ ОБЛАСТИ ПОКА НЕ РОЖДАЮТСЯ МОНСТРЫ с зубами.
До сих пор я, мать, не могу добиться независимого объективного следствия от незаинтересованных лиц. Мой сын такой же человек, как и любой генерал и депутат. И ему, как и им, жизнь дана один раз. И защита его жизни, как и любого генерала, гарантирована конституцией.
Оба моих сына отдали долг Родине. Они не прятались за спины крутых и богатых родителей, не уклонялись от армии.
Теперь наступило время Родине отдать свой долг — провести независимое расследование гибели моего сына.
Как и в случае с Сычевым, сослуживцы прячут от меня глаза и себе под нос
повторяют версию своих военных командиров, которые щедро расплатились с ними незаконным возвращением домой со
сборов.
Как же жить? О какой демократии и конституции вы, господа министры, депутаты, журналисты, говорите?
ОТ РЕДАКЦИИ
История, рассказанная в письме матери, потерявшей сына, столь страшна и оглушительна, что в нее не хочется верить. К несчастью, жизнь в нынешней России дает много оснований полагать, что случившаяся трагедия вполне реальна. Мы просим всех, кто причастен к этому делу, от кого зависит что-либо в установлении истины, предпринять все возможное и разобраться в этих ужасных событиях. Необходимо выяснить правду, чтобы хоть немного облегчить горе матери. Чтобы впредь подобное никогда не повторялось.