ВОТ ОН, передо мной. Твердый материал обложки, аккуратная, без всяких затей, надпись: «Коммунистическая партия Советского Союза». С давней фотографии на меня смотрит молодой мужчина с пышными кудрями и без паутинки морщин возле глаз. Да, это я четверть века назад. Партбилет выдан 17 ноября 1980 года, и с этого момента в моей жизни начался новый отсчет. Но прочь лирику.
Предлагаю взглянуть на партбилет с неожиданной точки зрения, проанализировать его как источник сведений о жизни обычного советского человека. Иначе говоря, давайте прочитаем его вне идеологических координат, постигнем его холодным разумом как документ ушедшей эпохи. Партбилет в этом смысле — чрезвычайно ценный источник информации.
В КПСС своевременной и полной уплате членских взносов уделялось очень большое внимание. Каждый член партии обязан был в установленный срок явиться к секретарю своей парторганизации, указать полную сумму месячного заработка и уплатить в соответствии с ней взносы. (Размер которых, кстати, определялся по прогрессивной шкале.) И боже упаси скрыть хоть один рубль заработка!.. Стало быть, партбилет оказывался своеобразной индивидуальной ведомостью уплаты членских взносов. Ведомостью в высшей степени достоверной, которая велась к тому же на протяжении годов и десятилетий. Поэтому по партбилету легко судить, каков был уровень благосостояния его обладателя, как этот уровень менялся с течением времени. Таким способом можно получить ценный материал для социологических обобщений.
Моя скромная персона в этом смысле является весьма подходящей, ибо я никаких руководящих должностей не занимал, в партии был рядовым плательщиком взносов. И за те неполные 11 лет, что состоял в КПСС, вырос от старшего преподавателя до доцента. Карьера отнюдь не головокружительная. Короче говоря, я был как раз тем, о ком принято говорить «простой советский человек». Так, как я, жили миллионы, десятки миллионов.
Свой первый партийный взнос я уплатил в ноябре 1980 года с суммы в 210 рублей. Был я тогда старшим преподавателем с окладом в 160 рублей. Дополнительные полсотни я заработал, читая лекции по линии общества «Знание». Существовало такое общество, полезное со всех точек зрения. Берешь путевку, приходишь в трудовой коллектив и читаешь там лекцию на какую-нибудь актуальную тему. Железнодорожники, судостроители, работники ЖКХ, лесозаготовители, сельские жители слушали эти лекции с неподдельным интересом. После лекции — вопросы, живая беседа, а порой и спор. Увлекательное занятие! За которое, кстати, полагался гонорар. Прочитал пять лекций за месяц — вот еще 50 рублей к семейному бюджету.
Сама по себе величина заработка ни о чем не говорит. Чтобы понять, много это или мало, необходимо сопоставить эту цифру с ценами на основные товары и тарифами на услуги. Итак, 210 рублей. Билет на трамвай стоил тогда 3 копейки. Следовательно, указанной суммы хватало на 7000 поездок в трамвае. В настоящее время стоимость такой поездки в Комсомольске-на-Амуре — 9 рублей. Таким образом, если взять данный критерий, мой заработок был равен кругленькой сумме в 63 тысячи рублей. Цена авиабилета от Комсомольска до Москвы составляла тогда 129 рублей. Сейчас она около 10 тысяч. Буханка пшеничного хлеба стоила 20 копеек. Моей зарплаты хватало на 1050 буханок. Сейчас за такое количество хлеба нужно выложить примерно 15 тысяч рублей. По предметам длительного пользования (телевизоры, холодильники, стиральные машины) цифры будут существенно ниже. Но эти вещи покупаешь раз в 10–15 лет, а питаться надо каждый день, да еще не по разу. Квартиру покупать мне не было надобности, ибо к тому моменту я получил ее от государства. Плата за трехкомнатную квартиру (включая оплату тепла и электроэнергии) составляла около 20 рублей в месяц. Телефон — два с полтиной.
Таким образом, этих денег вполне хватало для жизни на уровне скромного достатка. Если не шиковать и не заниматься мотовством, можно было откладывать, что мы с женой и делали. И не только наша семья имела такую возможность. Накануне «реформ» сбережения советских людей составляли 400 миллиардов рублей. (Они были отняты у народа в ходе «реформ», но этого сюжета я здесь касаться не намерен.) Собственное авто было, конечно, для нас недоступно. Но когда в обществе создана и исправно функционирует всеохватная система общедоступного общественного транспорта, особой необходимости в машине нет. И, скажу вам честно, я ее никогда не жаждал. Барахольный синдром мне совершенно чужд, желания выделиться за счет вещей никогда не испытывал. Это пусть там, на цивилизованном Западе, человека оценивают по тому, какие у него туфли да какой марки часы на руке. В обществе, пораженном лихорадкой потребительства, иначе и быть не может. Ну а в том обществе, где люди едят, чтобы жить, а не живут, чтобы жрать, престижное потребление воспринимается как некая ненормальность. Типичный советский человек — а я отношусь именно к этой категории — не участвовал в потребительской гонке.
Итак, первые свои партийные взносы я заплатил с суммы 210 рублей. На следующий месяц заработок был точно таким же. (160 рублей по основному месту работы и 50 рублей за лекции по линии общества «Знание».) В январе 1981 года я заработал уже 90 рублей сверх основного заработка, а вот в феврале и марте не заработал ничего. Сейчас уж и не вспомнить почему. В апреле 1981 года в материальном положении моей семьи произошел коренной перелом. ВАК (Высший аттестационный комитет) утвердил защиту моей кандидатской диссертации, которая состоялась за год до этого. Моя зарплата сразу выросла на 75% – со 160 рублей до 280!
НИКОГДА мне не забыть того дня, когда я впервые получил свою кандидатскую зарплату. В борьбе между зимой и весной уже наметился перелом, но зима еще не сдалась окончательно, то и дело напоминая о себе снегопадами и холодами. Было пасмурно, с неба сыпала мокрая крупа, окаймляя белой бахромой бесчисленные лужи. Зябко кутаясь в пальто под порывами ветра, я шел домой, унося в кармане свою новую получку. Точнее, не шел — летел, не чуя земли под ногами. Закон всемирного тяготения, казалось, утратил надо мною власть. В душе сияло солнце, весь мир одаривал меня своей лучезарной улыбкой. Как бы машинально, не имея в виду ничего конкретного, я зашел в магазин. Нет, не в тот, о котором вы подумали. Я всегда испытывал отвращение к алкоголю, а к тому моменту, о котором идет речь, уже встал на стезю абсолютной трезвости.
Ноги привели меня в промтоварный магазин, где продавалась всякая всячина, в том числе и одежда. Я решил порадовать жену каким-нибудь подарком. Мой взгляд остановился на бельгийском демисезонном пальто. Приятного серого цвета, оригинального фасона, элегантное, оно поневоле притягивало взор. Как мне объяснила продавщица, оно было в единственном экземпляре, многие к нему приценивались, но никто не взял из-за цены. Я взглянул на ценник: 280 рублей. Да, это не просто дорого, а очень дорого. Подобные пальто советского производства стоили тогда 105–120 рублей, так что человеку нужно было преодолеть психологический барьер, чтобы решиться на такое приобретение. По размеру пальто моей супруге подходило, и я решился. С невозмутимым видом, как будто совершать такие покупки для меня — занятие самое обычное, я выложил требуемую сумму (после чего в кошельке не осталось ни копейки, но это уже детали) и с греющим душу чувством удачи направил свои стопы домой. Вечером, когда жена приехала после работы, я вручил ей пальто и попросил примерить. Пальто оказалось в самый раз, как будто оно было сшито по индивидуальному заказу. Повертевшись перед зеркалом и вполне убедившись в том, что новая вещь ей идет, моя половина задала логичный в данной ситуации вопрос:
— Сколько?
— Двести восемьдесят.
— Сколько?!
— Ну я же сказал. Могу повторить...
Жена испуганно замахала руками:
— Нет-нет, это слишком дорого, нам это не по карману. Завтра же верни пальто в магазин!
— Успокойся, дорогая, возвращать я ничего не собираюсь. ТЕПЕРЬ нам такое пальто вполне по карману. Сегодня я получил кандидатскую зарплату. Ликуй, мы перешли в иную имущественную страту.
Как вы понимаете, долго уговаривать мою жену не пришлось. Какая женщина способна расстаться с вещью, которая ей понравилась?
Можно спорить о том, насколько разумно тратить деньги, вырученные государством от продажи нефти, на импорт товаров массового потребления. Не лучше ли было купить в той же Бельгии новейшее оборудование для наших швейных фабрик и на них шить такие пальто высокого качества? Допускаю, что избранный руководством Советского Союза в «период застоя» способ использования валюты не являлся лучшим. Но и не был он худшим, это уж точно. Вот сейчас, когда мы насмотрелись на безумства «новых русских», проматывающих в угаре потребительства достояние страны, это понимаешь вполне отчетливо. На нефтедоллары приобретались пальто, сапожки, костюмы миллионов и миллионов советских тружеников, а не «боинги», яхты, прогулочные подводные лодки, пасхальные яйца работы Фаберже, шикарные виллы на Майами-Бич и прочие предметы роскоши для нескольких тысяч паразитов, захвативших в результате контрреволюции власть в нашей страны.
Когда готовилось свержение советской власти, любимым коньком «демократически настроенных журналистов была уравниловка. «Советский» общественный строй несправедлив, — вопили эти витии. Умным и трудолюбивым платят слишком мало, а бездарям и лентяям слишком много». К сожалению, советские люди купились на эту идеологическую дешевку. Кто же причисляет себя к тупицам и лодырям? Каждый мнит себя прекрасным работником, всякий уверен, что общество недооценивает именно его, а переплачивает другим.
Возьмите для примера шахтеров. Уж им-то грех было жаловаться на низкие заработки. Любой шахтер низкой квалификации получал больше доцента, а то и профессора. Если бы шахтеры думали собственными головами и не верили «демократическим» лохотронщикам, они никогда не согласились бы на свержение власти, которая обеспечивала им столь привилегированное положение. Но именно они стали тем тараном, с помощью которого банда ельциноидов сокрушила советскую власть.
Цифры в моем партбилете — наглядное опровержение мифа об уравниловке. Был я ассистентом — получал 125 рублей. Дорос до старшего преподавателя — зарплата выросла на четверть. А вот когда защитил диссертацию, она поднялась сразу на три четверти. В итоге за 9 лет работы моя зарплата выросла в 2,2 раза (со 125 до 280 рублей). Согласитесь, очень даже неплохо. Но ведь это был не предел. В нашей системе есть еще две ступеньки иерархии — доцент и профессор. Зарплата профессора в советское время составляла 500 рублей, т.е. была в 4 раза выше, чем зарплата ассистента. Как показывает опыт, это вполне разумная пропорция. При такой дифференциации у ассистента есть достаточный стимул, чтобы проделать очень нелегкий путь к профессорскому званию. С другой стороны, между ассистентом и профессором не возникает социального барьера. Они занимают хоть и разные позиции, но в пределах одной социально-профессиональной группы. Добавьте к этому, что очень многие блага в советском обществе были либо вообще бесплатны, либо стоили копейки. Поэтому советский тип жизнеустройства обеспечивал удовлетворение базовых жизненных потребностей практически всеми трудящимися. Конечно, у ассистента они удовлетворялись на уровне минимума, а у профессора — на гораздо более высоком уровне.
Так, моя жена за тем 7 лет, что я был ассистентом, трижды съездила по профсоюзным путевкам на курорты нашей страны. Конечно, она проживала не в пятизвездочных отелях, а в санаториях для простых трудящихся, где в одной комнате размещались 2–3 человека, но зато такая возможность была у всех. На благословенном Западе, кстати, пятизвездочные отели доступны далеко не каждому. Там всегда существует обширный слой людей, выброшенных из колеи жизни, прозябающих на дне, влачащих жалкое существование на пособие по бедности. Вспомните хотя бы прошлогодние кадры телевизионных съемок из Нью-Орлеана. Население города было заранее предупреждено о приближении урагана «Катрина». Люди побогаче заблаговременно укатили на своих автомобилях. Остались только те, кому ехать не на чем и не на что. Они-то и оказались жертвой стихии. Они-то и занимались потом мародерством. Так природный катаклизм приоткрыл краешек тщательно скрываемой от постороннего взора картины ужасающей социальной дифференциации такого с виду благополучного, такого преуспевающего, сытого и лучащегося довольством американского общества.
НО ПРОДОЛЖИМ чтение документа дальше. Следующие полгода я получал все те же 280 рублей ежемесячно, не имея охоты читать лекции по линии общества «Знание». (Никто ведь это делать не заставлял, все зависело только от твоего желания.) В октябре 1981 года мне заплатили гонорар за публикацию в журнале «Урал». 40 рублей за полторы странички текста — очень неплохо оплачивался литературный труд в советские времена.
В феврале 1982 года мой заработок составил 335 рублей. Это я снова получил гонорар. В сентябре того же года мой постоянный заработок возрос. Мой стаж работы в вузе достиг 10 лет, и я получил положенную надбавку к зарплате. В октябре я получил сверх основного заработка 100 рублей, а в декабре — 90. Все это — результат активной работы по линии общества «Знание». В следующем, 1983 году, картина выглядела так. Январь — 50 рублей гонорара за лекции, март — 60, июнь — 50. На этом фоне провальным кажется ноябрь. В тот месяц весь мой заработок составил 197 рублей. Но это впечатление обманчиво. На самом деле не было никакого провала, а произошла перемена места работы. Я переехал в другой город, т.е. в Комсомольск-на-Амуре. Из-за переезда я работал неполный месяц, отчего и зарплата оказалась ниже обычного.
Поскольку наш город в советские времена официально считался северным, мне полагалась прибавка к зарплате, которая росла в течение 5 лет. Сначала мой заработок возрос до 350 рублей, потом стал еще выше. Советская власть основательно занималась проблемой заселения Дальнего Востока. Прибавка к зарплате была одной из целого пакета мер социальных установлений, направленных на то, чтобы привлечь народ на Север и на Дальний Восток и удержать его там. Кроме увеличенной зарплаты, полагался так называемый северный проезд, т.е. право бесплатного проезда в любую точку Советского Союза вместе с семьей один раз в 3 года. Учитывая наши расстояния, советский законодатель предусмотрел оплату авиабилетов. Другая важная льгота — право на досрочный выход на пенсию (женщины 50 лет, мужчины — в 55).
Все эти меры в целом оправдывали ожидания, давали свой эффект. Советский Союз постоянно наращивал численность своего северного и дальневосточного населения, это видели наши соседи и не помышляли даже о том, чтобы разевать рот на советские территории. Сейчас есть немало любителей порассуждать об иррациональности такой политики. Эти умники не учитывают, что на планете осталась единственная нетронутая кладовая природных ресурсов — Сибирь и Дальний Восток. Если мы ее упустим, ею с большим удовольствием воспользуются другие. Желающие найдутся. Или у вас есть на этот счет сомнения?
В декабре я получил подъемные, мой заработок возрос в тот месяц до 500 рублей. В январе 1984 года было еще больше — целых 600 (активно поработал по линии общества «Знание»). И дальше все на таком же примерно уровне: март — 550, апрель — 546, сентябрь — 450, октябрь — 494, декабрь — 593 рубля. Из общего ряда явно выпадает август. Тогда мой заработок составил аж 792 рубля. Столь высокий результат объясняется тем, что я получил деньги за работу в качестве младшего научного сотрудника социологической группы, проводившей исследования по договору с домостроительным комбинатом. Руководство этого крупнейшего предприятия всерьез заботилось об улучшении морально-психологического климата в коллективе и не жалело денег на социологические исследования. Я вошел в группу, когда работа была в самом разгаре. Мы получили вполне достоверные результаты, которые, к сожалению, не пригодились. Но это уже другой сюжет, его я касаться здесь не буду. Сейчас трудно себе представить, чтобы руководство какого-либо предприятия платило деньги за социологические исследования. Зачем? Когда за воротами стоит целая толпа желающих получить работу, ни о каком улучшении морально-психологического климата в коллективе думать нет нужды. Гораздо проще уволить всех смутьянов и набрать покорных рабов.
1985 год. Здесь та же картина. Зарплата колеблется от 430 до 600 рублей, дважды резко превышая этот уровень. В декабре — 820 рублей, а в июне целых 1010! В обоих случаях причина одна и та же: получена плата за социологические исследования.
К тому времени я в силу не зависящих от меня обстоятельств возглавил исследовательскую группу. Вспоминаю такой эпизод. Мой товарищ, находившийся у меня в подчинении, уехал в отпуск в конце мая, не успев получить деньги за хоздоговор. Когда он в августе вернулся, я вручил ему кругленькую сумму в триста с лишним рублей, которые ему причитались за работу.
— За что так много? — удивился коллега.
— Бери, не смущайся, — ответил я ему. — Ты эти деньги честно заработал. И оцени по достоинству силу науки.
Примерно такая же картина наблюдалась в 1986 году. Январь — 480 рублей, февраль — 564, май — 705, октябрь — 485, ноябрь — 570, а в декабре снова локальный максимум — 860. За тысячу зарплата в том году не зашкаливала, но в общем ее уровень был выше, чем в предыдущие 12 месяцев.
ПОКАЗАТЕЛИ 1987 года скромнее: от 332 рублей в июле до 691 в октябре. Это связано с тем, что в течение полугода я отсутствовал, повышал свою квалификацию в Уральском университете. Поскольку Свердловск официально не относился к северным городам, северную надбавку мне, естественно, не платили. Впрочем, я не сетовал, ибо для меня гораздо важнее была возможность отрешиться от повседневной преподавательской суеты, посидеть в библиотеках, пообщаться с коллегами и с университетскими профессорами. Порядок в советские времена был строгим и четким. Преподаватель, не прошедший раз в 5 лет повышения квалификации, не мог продолжать свою работу. Вот сейчас бы такую «принудиловку»! Но о ней остается только мечтать. Учебная нагрузка теперь столь велика, что практически не оставляет досуга для научных занятий. А поучиться в институте повышения квалификации фактически нет ни малейшей возможности. Деньги на это, естественно, не выделяются. Тоталитаризм, понимаешь, канул в Лету. Теперь «демократия», и ты совершенно свободен. В том числе и от возможности повышать квалификацию.
В 1988 году я возвращаюсь к прежнему уровню дохода и даже превосхожу его: ежемесячно получаю 600–700 рублей. Рекордным стал июль — 1027 рублей. В 1989 году картина еще более впечатляющая: апрель — 870, май — 900, июнь — 806, июль — 775, декабрь — 860. И вот абсолютное достижение, пик заработков: в октябре я получаю 1375 рублей. В этом году моя группа завершила исследования на домостроительном комбинате. Наступали новые времена, потребность в социологических исследованиях трудовых коллективов у руководства прошла. В стране действовали уже горбачевские законы, разрушавшие советское общество. Особенно вредоносным по своим последствиям было уничтожение различия между наличным и безналичным денежными оборотоми. Оно вызвало взрывной рост заработной платы, не обеспеченной соответствующими товарными ресурсами. В условиях плановой экономики это приводило не к инфляции, а к товарному дефициту. На страну накатывалась мощная волна тотального дефицита. Власть не боролась с ним, напротив, она попустительствовала дельцам, припрятывающим товар на складах, чтобы потом предъявить его на продаже, но уже в качестве владельцев.
16 лет назад, получая немалые суммы, я испытывал, естественно, положительные эмоции. Сейчас я кляну себя за близорукость. Чему радовался? Тому, что количество отпечатанных дензнаков явно превышает необходимое для нормального товарооборота? Что толку в высокой зарплате, если она — сигнал общего неблагополучия? Впрочем, объективная возможность справиться с надвигающимся кризисом тогда все же была. Нужно было выбросить на рынок часть возводимого в стране жилья — и товарно-денежный баланс был бы восстановлен. Но команда Яковлева–Горбачева–Шеварднадзе как раз этого и боялась. Их целью было уничтожение советской системы, конвертация власти в собственность. Они ведали что творили. Они хотели вызвать в стране обстановку массового недовольства, и, воспользовавшись ею, уничтожить советскую власть. И это им вполне удалось.
Правда, основные плоды победы достались не Горбачеву, а Ельцину, но это уже несущественно. Все равно Майкл Горби устроился неплохо. Запад продолжает ему платить щедрую ренту за совершенное национальное предательство. Горбачевские сребреники оформляются в виде гонораров за лекции, с которыми он время от времени гастролирует по Западу. Но пусть он не принимает нас за простачков, которые не могут отличить благопристойную видимость от подлой сути.
В течение оставшихся до августовского государственного переворота полутора лет уровень моей зарплаты оставался прежним, но этот факт уже ничего не может прибавить к общей картине.
ЛЕЖАЩИЙ передо мной документ — наглядное опровержение мифа о том, что советское общество подавляло людей творческих, инициативных и трудолюбивых. У любого человека была возможность честного приработка. Кто-то выращивал на своем огороде клубнику и продавал ее на рынке, кто-то занимался техническим творчеством и получал деньги за свои изобретения. Да, перепродажа товаров с целью наживы расценивалась как уголовное преступление и беспощадно каралась. Скажу честно, я не считаю это неправильным. Спекуляция ведь не увеличивает цивилизационный ресурс общества, она есть разновидность социального паразитизма. В России, «свободной от пут тоталитаризма», спекуляция расцвела пышным цветом, превратилась в основной способ получения дохода для многих миллионов людей. Ну и что в этом хорошего? Происходит гигантская растрата человеческих ресурсов, совершенно иррациональное расходование людской энергии и подавление талантов. Обществу нужны новые Королевы и Туполевы, а вся система приоритетов ориентирована на формирование барыг. Их, правда, называют теперь по-иному: предприниматель, бизнесмен, менеджер, но это все слова, слова... Барыга — он и есть барыга, даже если велит именовать себя иностранным словом.
Базовый уровень зарплаты был для меня вполне достаточным, не существовало экономического принуждения к приработку. Большая часть преподавателей вузов довольствовалась своей зарплатой и нигде не подрабатывала. Кстати, в нашей парторганизации состояло около 50 человек. Я платил самые большие взносы, хотя занимал скромную должность старшего преподавателя. Наш секретарь, помнится, говорил мне в шутку: «Да ты у нас — единственный профессор. Остальные выше доцента подняться не могут».
Находясь внутри советской системы, мы многого не понимали. Теперь, когда остатки этой системы доламываются, возникает понимание того, как она функционировала и почему позволяла успешно решать проблемы, неразрешимые даже в самых благополучных капиталистических странах. В их числе — доступность базовых жизненных благ для всех без исключения членов общества и, следовательно, равенство условий жизненного старта; социальная дифференциация, не переходящая в социальную поляризацию; отсутствие экономического принуждения к дополнительному заработку и одновременно наличие всех необходимых условий для того, чтобы люди, желающие иметь честный приработок, его имели.
Правящая бюрократия исходит из презумпции потенциальной вечности сложившегося в России режима. Блажен, кто верует... Вся совокупность объективных массивных тенденций свидетельствует о том, что исторический горизонт его существования исчисляется временным промежутком порядка нескольких лет. Если Русская цивилизация не погибнет вместе с правящим режимом (на это я надеюсь и из этого исхожу, иначе какой смысл вести борьбу? сложи лапки и приготовься уйти на тот свет с блаженной улыбкой на устах) если великая цивилизация уцелеет в ходе ждущих ее в близком будущем катаклизмов, – встанет вопрос о том, какой социальный проект следует воплощать в жизнь. Нельзя войти в одну реку дважды, нельзя в изменившихся условиях воспроизвести советский тип жизнеустройства, он принадлежит Истории. Но некоторые социальные открытия и изобретения, сделанные эмпирически, без всякой теории, без сомнения, можно и нужно использовать в новой социальной конструкции, которую предстоит возвести на руинах исторического уродца, порожденного ельцинистами и ельциноидами. Вот к какому заключению приходишь, внимательно читая маленькую красную книжечку, на которой написано: «Коммунистическая партия Советского Союза».