Напомним суть дела. В России в середине 90-х годов возник способ покупки жилья за счет вложения средств в будущую квартиру еще на этапе проектирования дома. Люди становились как бы соинвесторами строительной компании. Стоимость жилья в этом случае была заметно ниже, нежели при покупке готовой квартиры. Поэтому в эту схему оказались вовлечены десятки тысяч людей по всей стране.
До поры до времени схема работала. И вот в прошлом году она не просто начала давать сбои, а попросту рухнула. Одна за другой строительные компании начали заявлять, что денег на достройку (или даже на начало строительства) недостаточно. Но и деньги не возвращали, утверждая, что они уже потрачены. Короче говоря, возникла очередная гигантская «пирамида Мавроди», теперь уже жилищная.
Результатом был сначала шок у десятков тысяч людей, затем гнев, а потом решимость бороться за возвращение своих средств. Поначалу власти Москвы и Московской области, где число обманутых вкладчиков оказалось наибольшим, заявили, что разработали «концепцию достройки» начатых домов, чтобы дольщики могли получить свои квартиры. Затем, однако, выявилось, что предложенные властями схемы не дееспособны. То есть дольщики оказались там же, где и были, — на нуле.
Они начали проводить все более многолюдные и все более агрессивные митинги, ибо эти вполне законопослушные люди, в своей массе голосующие за Путина и «Единую Россию», вдруг поняли, что их элементарно кинули. Причем обманутые дольщики — это не наивные обыватели, жаждущие быстрого обогащения, как это было с «пирамидами» середины 90-х, а люди многоопытные, поднаторевшие в бизнесе. Многие из них прельстились на схемы соинвестирования именно потому, что строительные компании, как утверждалось, опирались на полную поддержку местных властей. Это, казалось бы, служило гарантией защиты от мошенничества. Оказалось, что никаких гарантий не было, а местные власти, поначалу многое обещавшие, стали затем умывать руки.
Вот в этих условиях в минувшую пятницу утром в Москве, на лужайке возле Горбатого моста люди начали устанавливать палатки, заявляя, что будут жить перед окнами Дома правительства РФ до тех пор, пока их законные требования не будут удовлетворены. В центре Москвы начал маячить призрак киевского Майдана.
Застигнутые врасплох власти сначала попытались просто вытеснить участников акции. Но их оказалось более полутора тысяч человек, на место конфликта как мухи на мед слетелись десятки журналистов и телегрупп, поэтому первый натиск ОМОНа был отражен. Тогда место установки палаток было оцеплено милицейскими барьерами, и людей, как это уже было в сентябре—октябре 1993 года, начали брать измором: запретили установку переносных туалетов, передачу воды, продуктов и теплой одежды. К вечеру, когда я попал на это место, противостояние было в полном разгаре.
Сначала о сцене событий: cтавшие привычными символами российской демократии железные барьеры и стоящие за ними сумрачные милиционеры. Из их разговоров стало ясно, что стоят они минимум с одиннадцати утра. Главное, что их занимало в этот момент, — когда появится смена. Она появилась только ближе к десяти. Примерно в это же время грузовиками завезли роту солдатиков из дивизии внутренних войск из Балашихи: мальчики с худенькими шеями, торчащими из тоненьких гимнастерок. Милиция была хоть в кожанках. А эти тряслись на ветру, как осиновые листья. Правда храбрились, утверждая, что им это привычно и вообще стоять предстоит неизвестно сколько, а завтра финал Кубка России по футболу — и опять придется стоять.
В это время с места установки палаток, где толпилось человек триста самых упорных дольщиков, к барьерам подошла группа солидных мужчин. Это были представители правительства Московской области, которые вели переговоры с протестующими. Не договорились. Поэтому джентльмены отбыли домой, а милиция и солдатики остались куковать на холодном ветру с Москвы-реки.
Разумеется, в правительстве РФ никто с бедолагами-дольщиками разговаривать не захотел. Лишь пообещали, что с ними как-нибудь встретится министр Яковлев, отвечающий за правительство. Тактика известная — выпускание пара. А вот кое-кто из депутатов от «Единой России» попытался наварить политический капитал на этом конфликте. Но появление «единороссов» было воспринято с возмущением: где они были раньше и чего это они решили покрасоваться на фоне народных бед.
Отбрехиваться от нападок соинвесторов приходилось все той же милиции. Грузный полковник долго переругивался с окружившими его соинвесторами, а потом вдруг в сердцах сказал: «Так вы ведь сами голосовали за все это в 1991 и 1993 году! Вот и получили то, чего хотели!» Крыть было нечем. Именно нынешний средний класс наиболее активно поддержал «реформы» последних 15 лет. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись!
Публика, стоявшая вдоль барьеров, была разношерстной. В ней выделялись, однако, хорошо одетые люди средних лет. Было немало мужчин лет 45—55 с уверенными, волевыми лицами — явно преуспевающие люди, которые хорошо устроились в рыночных условиях. Чувствовали они себя несколько неуютно, ибо участие в протестных акциях явно не входило в число привычных для них занятий. Они презрительно поглядывали на наши колонны, когда мы выходили на акции протеста, а сейчас сами оказались вроде как смутьянами. Поэтому они делали вид, что являются случайными прохожими. Однако чувствовалась их явная заинтересованность в происходящем. Один эпизод показал это отчетливо.
Одна из пожилых женщин начала особенно энергично пытаться прорваться к палаткам. Некоторое время она на повышенных тонах разговаривала с милицией, не пускавшей ее за барьеры. Затем, невзирая на численное и физическое превосходство правоохранителей, она сделала попытку пробиться. Решительно отодвинув барьеры, она ринулась на прорыв. Милиция тут же схватила ее и стала выпихивать за барьеры. Вдруг окружающая толпа, настроенная, казалось бы, довольно мирно, загудела от возмущения и вступила в схватку. С обеих сторон уже было по три десятка сражающихся. Одни тянули барьеры на себя, пытаясь их раздвинуть, другие (милиция) стремились удерживать их на месте. При этом милиция била кулаками по рукам людей, которые держались за барьеры.
Атмосфера начала накаляться. Неподалеку сзади выстроилась колонна омоновских автобусов. Оттуда вывалилось сотни полторы бойцов. В отличие от утренней схватки, когда они были без дубинок и защитного снаряжения, сейчас омоновцы выглядели толстяками из-за обилия сбруи под куртками. При этом все с удовольствием поигрывали дубинками, без которых явно чувствовали себя неуютно. Одновременно откуда-то появились милиционеры с автоматами. А это еще к чему? Никаких боевиков поблизости не наблюдалось. И вдруг не менее десятка автоматчиков. В дополнение к полутора сотням омоновцев, сотням милиционеров и солдат из оцепления. И это на триста протестующих. Начинаешь понимать, почему в России растет преступность. Да, милиции некогда сражаться с бандитами. Она увлеченно занимается борьбой с «политическим экстремизмом».
Власти еще днем заявили, что палатки все равно снесут. Дожидались только темноты, чтобы телегруппы (в том числе и иностранные) не могли толком заснять очередное проявление демократии в России. Вторая стычка тем не менее не заставила себя ждать. Возле барьеров человек 20 радикально настроенной молодежи начала скандировать лозунги в поддержку обманутых дольщиков. Омоновцы к этому времени неожиданно вернулись в автобусы. Но затем человек 30 опять выскочили и ринулись в направлении скандирующей молодежи. Туда же синхронно подлетел автобус с занавешенными окнами, и омоновцы принялись затаскивать в него молодежь. Непривычный к таким сценам средний класс начал испуганно разбегаться. Лишь один молодой мужчина негромко, но осуждающе заметил, что у ОМОНа только с детьми воевать хорошо получается. Оглянувшийся на это замечание дюжий омоновец мгновенно схватил мужчину за грудь, поволок к автобусу и втолкнул в него. На месте осталась лишь плачущая женщина, сын которой, как выяснилось, был одним из дольщиков и никакого отношения к скандирующей молодежи не имел. Негодующая толпа соинвесторов навалилась на полковника ОМОНа и вынудила его дать команду освободить непричастного.
Власть затягивала разгром палаточного городка (а к этому времени там стояло до 15 палаток) до ночи, ибо испытывала определенные неудобства. Крупная расправа в Москве над людьми, которые (и это было понятно всем) имели полное право на негодование, была бы подтверждением того, во что Запад буквально тыкал Путина носом, —
в России создается полицейское государство.
Вторая причина некоторой сдержанности властей заключалась в том, что конфликт у них был со средним классом, создание которого считалось главным достижением последних 15 лет и который по мысли идеологов «реформ» должен бы стать опорой режима. И вот теперь эту самую опору предстояло колошматить дубинами ОМОНа.
Очень интересно было, как полковник из ОМОНа, крутившийся в толпе, объяснял окружающим причины конфликта. Сначала к нему подошли пацан лет 17 и девушка тех же лет, которые бесстрашно спросили, за что забрали их товарищей. Полковник тут же громко заявил окружающим, что эти пацаны — провокаторы. Когда же возбужденные дольщики начали утверждать, что причина более глубокая, полковник не менее безаппеляционно сообщил, что происходящее — результат работы провокаторов, втершихся в ряды соинвестров. Мол, существует 120 инициативных групп обманутых вкладчиков, а в акции протеста участвуют только 7 групп. То есть помалкивающие 113 групп — это законопослушные молодцы, а борющиеся 7 групп — злостные смутьяны.
Однако полковник, взявший на себя вместо «Единой России» просветительскую миссию, явно не прав. Даже по его данным, в Москве и Подмосковье около 50 тысяч обманутых вкладчиков. Вместе с членами семей — это минимум 200 тысяч человек. Причем людей весьма энергичных и предприимчивых. Даже если взять цену квартиры по минимуму (по 50 тыс. долларов), то цена вопроса — самое малое 2,5 миллиарда долларов. Есть за что бороться...
Палаточный городок соинвесторов был разгромлен в полночь. Уличные осветительные лампы вокруг Дома правительства были отключены, дабы телекамеры не могли снять происходящее. «Палаточников» выдавили с лужайки, сопротивляющихся били, особо упрямых схватили и отправили в «обезьянники». Но вряд ли дело на этом закончится. Соинвесторы заявили о намерении продолжать борьбу. Собственно говоря, иного выхода у них нет. У них нагло, на глазах власти украли плоды накопленного за 15 лет «реформ». И эта чрезвычайно активная и опытная публика мириться с утратой своих средств не намерена.
Так что средний класс обретает опыт социальных битв. Дольщики начинали со слезливых челобитных властям, очень радовались, что их (в отличие от рабочих, выкидываемых с заводов, и крестьян, столь же безжалостно изгоняемых с земли) власти защитят. Потом иллюзии начали исчезать. Пошли митинги, в том числе и несанкционированные. Их уже разгоняли. Но они идут дальше.
Пока еще эта публика не в полной мере осознает, что конфликт имеет классовый характер, ибо мелкой и средней буржуазии хочется считать себя частью правящего класса. Однако режим у нас бюрократически-олигархический. Среднему классу в нем места явно нет.
Произойдет ли его радикализация, трудно сказать. Ясно, однако, что власть породила еще одну крупную группу ограбленных и крайне недовольных. В радиоинтервью сразу после разгрома палаточного городка один из его организаторов не исключил возможность выдвижения политических требований. Лозунг «Президента, правительство и Госдуму в отставку!» уже не вызывает отторжения у дольщиков. Кстати, они выразили негодование тем, что «Единая Россия» вдруг (после появления палаточного городка) и пригласила к диалогу. Хотя всем ясно, что один из корней проблемы — в навязанном стране президентом, правительством и резиновой «Единой Россией» новом Жилищном кодексе, который создал почву для махинаций. Если брать шире, то истинная суть проблем соинвесторов — в обстановке безудержного воровства, которую энергично продолжает создавать правящая группировка РФ.
Решить проблему дольщиков власть не способна по определению. Возместить утраченные вклады власть не способна, ибо если она держит детские пособия на уровне 70 рублей, то небедным соинвесторам и подавно ничего не светит. Построить им жилье взамен обещанного власть тоже не сможет, ибо это противоречит «рыночной» философии.
Ничего власть делать не будет, надеясь, что проблема «рассосется» сама собой, что люди помитингуют и успокоятся. Так уже бывало много раз. Ну а для тех, кто будет упорствовать, — всегда наготове ОМОН. Это универсальное политическое средство нынешней «элиты».