Для того чтобы столь незаурядное явление состоялось, нужны были по крайней мере два человека. Один — это тот, кто освятил его своим именем и своей мыслью, выдающийся русский литературовед, литературный критик, историк, философ Вадим Валерианович Кожинов. Другой — тот, чьи подвижнические усилия сделали реальностью это замечательное собрание, прошедшее уже пятый раз в небольшом кубанском городе Армавире и посвященное памяти В.В.Кожинова, — заведующий кафедрой литературы Армавирского государственного педагогического университета (АГПУ) доктор филологических наук Юрий Михайлович Павлов.
Да, вот вам убедительное подтверждение, что истинно плодотворные идеи не умирают, но продолжение начатого одним подвижником всегда поддерживается и ускоряется появлением другого, быстрее и глубже многих осознавшего значимость выдвинутых идей. А то, что Юрий Павлов — подвижник, причем кожиновских корней и кожиновской формации, для меня теперь несомненно. Ведь поначалу, признаюсь, и мне, как, наверное, почти всем, не вполне понятно было сообщение пятилетней давности о проведении в Армавире Международной научно-практической конференции «Наследие В.В.Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России». В самом деле, почему именно Армавир? Где он, этот мало кому известный городок, и где коренной москвич Кожинов? Да был ли он хоть когда-нибудь за всю свою жизнь в том Армавире?
Представьте себе, не бывал. Никогда. Ни разу. Но дух живет там, где он дышит. Кожиновский дух мощно заявил о себе в Армавире порывом и деянием Юрия Павлова, которому в кратчайший срок удалось осуществить, казалось бы, невозможное.
До сих пор я поражаюсь: как?! Вадим Валерианович ушел из земной жизни 25 января 2001 года. А уже в мае того же года провинциальный вуз, не обеспеченный какими-то большими средствами и не оснащенный особенными способами коммуникаций, собирает филологов, историков, писателей со всей страны и даже из зарубежья, чтобы обстоятельно рассмотреть значение наследия, оставленного нам выдающимся отечественным ученым-патриотом. И мало того, что собирает тогда, вскоре после его ухода. Прочно утверждает новую традицию! «Кожиновские чтения», как неофициально стала называться эта международная конференция, проводятся после 2001-го и на следующий год, и опять на следующий — упорно, последовательно, ежегодно, вплоть до нынешних, пятых, состоявшихся с 22 по 24 мая.
Побывав наконец на этой интереснейшей встрече, я понял, что подвижник Ю.М.Павлов сумел поднять на великое дело, в необходимость которого он твердо уверовал, многих людей — «сверху», «снизу», издали и рядом с собой.
Ну, если «сверху», это в первую очередь ректор АГПУ В.Т.Сосновский — доктор филологических наук, заслуженный работник высшего образования РФ — и, конечно, глава администрации города Армавира Е.В.Пивень, принявший «Кожиновские чтения», судя по всему, как дело не только университета, но всего города и помогающий обеспечить приезд и пребывание здесь десятков желанных гостей. В том числе очень даже издали, поскольку, скажем, на последних чтениях (и не только на них!) выступали исследователи из Китая и Японии. Не говоря уж о представителях Института мировой литературы им. А.М.Горького, делегацию которых возглавлял из года в год доктор филологических наук С.А.Небольсин; обязательной и многочисленной делегации Союза писателей России, «Нашего современника», «Литературной газеты», многочисленных других изданий, институтов, университетов, общественных организаций.
А рядом и «снизу» — это коллеги Юрия Михайловича по кафедре (прежде всего заместитель его Н.И.Крижановский, такой же, как он, энтузиаст) и студенты, участвующие в организации встречи и готовящие к ней свои научные доклады — на очень достойном, подчеркну, уровне! Например, работа четверокурсницы филологического факультета АГПУ А.П.Киракосян, с тезисами которой она выступила в ходе последней конференции, имеет законное право на место в самом квалифицированном научном сборнике. И таких — десятки: результат творческих трудов самих студентов, их наставников, общей атмосферы в университете и на «Кожиновских чтениях».
Не берусь перечислять всего, что произвело здесь на меня сильное впечатление. Разумеется, сильное — не значит, что со всем согласен от «а» до «я». Нет. И это естественно, ибо поиск истины идет порой путями сложными, неисповедимыми, в столкновении взглядов. Однако на конференции, осененной высоким именем Вадима Кожинова, все время виделась мне та путеводная звезда, которая собирает сюда, в Армавир, людей разных и вместе с тем в чем-то самом главном единых, — любовь к России.
Кожинов учит очень многому, но больше всего он учит любить страну Россию. Образно сказал об этом один из крупнейших и самобытнейших наших писателей Владимир Личутин, — сказал здесь же, на конференции в Армавире: «В дремучую систему слововерчения, словокодирования, отчетности и цифири Кожинов ввел совесть человеческую, совестную душу как метод анализа, и тогда монотонная череда событий вдруг обнаружила свою истинную сущность, прежде скрываемую безнациональным гражданином мира и чужебесом. И вот тогда-то и открылся истинный лик истории, о которой мы так много читали, но однобоко понимали ее. И мы поверили Кожинову и отправились по его следу...»
Думается, все участники армавирской конференции за все пять лет, что она проходит, убедились, насколько это плодотворно — идти по следу Кожинова. Замечу: путь этот только начинается, и очень многое, я уверен, еще впереди. У меня был разговор с одним из гостей Армавира, который высказал сомнение, а хватит ли надолго тем и проблем, связанных с Кожиновым, чтобы «Кожиновские чтения» продолжались и впредь. Я убежденно возразил: еще как хватит!
Вот литературовед Станислав Лесневский, выступая с темой «Вадим Кожинов и Николай Рубцов», сразу же сказал, что тема эта безгранична. Но если безгранична даже одна эта тема, то что говорить о Кожинове в целом. Конечно, главный организатор конференции — кафедра литературы филологического факультета. Но насколько от года к году расширяются горизонты представляемых здесь исследований! К филологии весомо добавляются история, философия, культурология, экономика, социология — и все через него, через Кожинова.
Вот и на этих чтениях поэт А.Б.Дорин говорил о Кожинове как о политике, редактор отдела публицистики журнала «Наш современник» кандидат исторических наук А.Ю.Кожевников выступил с интересным докладом «Проблемы внешнеполитической стратегии послевоенного СССР в книге В.В.Кожинова «Россия. Век XX». А депутат Краснодарского краевого законодательного собрания Н.И.Осадчий, кандидат философских наук, первый секретарь крайкома КПРФ, посвятил свой доклад и вовсе теме наиактуальнейшей — «Политические и духовные основы демографической проблемы». Президент недавно в своем послании Федеральному собранию заговорил-таки наконец о вымирании России. Но причины вымирания и предложенные меры для увеличения населения страны названы лишь экономические. А ведь если не изменим коренным образом духовное состояние нашего общества, то не добьемся сбережения и умножения народа. Одних лишь пособий по рождаемости и других подобных мер совершенно недостаточно.
По-моему, Н.И.Осадчий с трибуны армавирской конференции очень убедительно это доказал, причем ссылаясь на Кожинова. Известно же, что Вадим Валерианович к проблемам демографии обращался неоднократно. Скажем, обстоятельно исследованы им наши потери в Гражданской и Великой Отечественной войнах, а также во время репрессий 30-х годов. И тут, наряду с доскональными цифровыми выкладками, был у него просто-таки разительный аргумент против тех, кто в настоящем безумстве доводил предвоенные потери советского времени то до 60 миллионов, то до 85 или даже до 100. Будь так, лаконично парировал иногда Вадим Кожинов, откуда же взялись бы мужчины, вставшие на защиту Отечества в 1941 году?
Сам он тоже постоянно вставал на защиту Отечества. Против его ненавистников, клеветников, фальсификаторов истории. Сегодня, когда особенно остро стоит вопрос об отношении к Октябрьской революции и к нашему советскому прошлому, когда многие, даже называющие себя патриотами, не перестают всячески чернить советское время, уместно напомнить следующие слова Вадима Валериановича Кожинова из заключительной части капитального его труда «Россия. Век XX»:
«...Необходимо со всей определенностью сказать, что 75 лет, жизнь трех поколений, невозможно выбросить из истории, объявив их (это в 1990-х годах делали многие) «черной дырой». Те, кто усматривают цель в «возврате» в дореволюционное прошлое (особенно если учитывать всю его отдаленность во времени), не более правы, чем те, кто до 1990-х годов считали своего рода началом истории страны 1917 год. Истинная цель в том, чтобы срастить времена, а не в том, чтобы еще раз — хоть и с иной «оценкой» — противопоставить историю до 1917-го и после него».
Право же, тут урок не только ученым, писателям, публицистам, но и политикам, нынешним руководителям государства. Ох, как стоило бы прислушаться к Вадиму Кожинову при проектировании некоторых очередных (опять-таки разрушительных) мер! Прислушаться и остеречься. Будущий путь России этот выдающийся мыслитель видел не таким, по которому нас сегодня продолжают вести.
Вот почему свой доклад на «Кожиновских чтениях» я посвятил именно этой проблеме — «Каков же он, русский путь?» Имея в виду взгляд Вадима Кожинова на Революцию, советский период нашей истории и социализм. Это, по-моему, исключительно актуально!
Приведу некоторые фрагменты своего выступления.
q
Совершенно очевидно: Вадим Кожинов исключительно важен для понимания не только нашей истории, но и нашего сегодняшнего и завтрашнего дня. То есть возможных вариантов, каким этот завтрашний день России может быть, какие угрозы тут существуют, а в связи с этим — против чего истинные патриоты Отечества должны всеми силами бороться и что отстаивать, защищать. И если мы хотим не ошибиться в выборе нашего русского пути туда, в будущее, то стоит очень внимательно прислушаться к Вадиму Валериановичу Кожинову, который особенно много, мучительно и неотступно размышлял об этом все последние годы своей жизни.
Почему именно в последние — понятно. Думал-то он об этом и раньше, однако характер размышлений, выводы, к которым приходил, и, конечно, значение этих выводов за последнее пятнадцатилетие его жизни существенно изменились. То, что ранее носило все-таки больше умозрительный характер, после 1985-го и особенно после 1991 года приобрело значение сугубо практическое. И самое злободневное! Ибо на историческом переломе, который у нас возник, вопрос о дальнейшем пути, по которому пойдет страна, перешел уже из диссидентских кухонь на парламентскую трибуну, со страниц самиздата на законодательную высоту, из литературных споров в конкретные правительственные действия.
Меня восхищает и поражает (до сих пор!) как глубина кожиновского взгляда, так и быстрота тех изменений, которые в нем тогда произошли, а также стремление придать своему взгляду на вчерашний, сегодняшний и завтрашний день родной страны максимальную действенность. Это было мощное движение не только ума, но и души настоящего патриота, которого буквально пронзило ощущение нависающей над Родиной огромной беды. Наше тесное сотрудничество в эти годы, его желание высказаться со страниц таких газет, как «Правда» и «Советская Россия», свидетельствуют о том, что же вышло для него на самый первый план. А вышли темы одновременно жгучие и во многом для наступившего времени коренные — Революция, социализм, советский период российской истории.
Давайте скажем прямо: вокруг этих тем в нашем обществе и сегодня вращается — так или иначе — очень многое. Ну а в 1990-м, все более переходя из состояния литературоведа и литературного критика в состояние актуальнейшего историософа, Вадим Кожинов пишет статью, которая стала для него программной. Он и название дает ей программное: «О революции и социализме — всерьез». И тот факт, что потом он целиком включит ее в завершающую часть капитального своего двухтомника «Россия. Век XX», говорит об особом значении, которое он ей придавал. Кстати, писалась статья для «Литературной газеты», однако тогда (в «пору гласности»! — подчеркивает сам Вадим Валерианович) там опубликована не была. И не случайно, разумеется: на смену одной цензуре уже пришла другая.
«Поскольку сейчас Революцию гораздо чаще проклинают, чем восхваляют», В.В.Кожинов счел необходимым сосредоточиться на этом отношении к ней (хотя и восхвалять, и проклинать, с его точки зрения, «поверхностные и бесплодные занятия» — важно объяснять и понимать). Есть тут и безусловный личностный элемент, который автор с присущей ему честностью не замалчивает:
«Признаюсь со всей определенностью, что в свое время и сам я безоговорочно «отрицал» все то, что совершалось в России с 1917 года. Но это было около четырех десятилетий назад — как раз в «разгар» хрущевского правления, а к середине 1960-х годов сравнительно краткий период моего радикальнейшего «диссидентства» уже закончился, и я более трезво и взвешенно судил об истории Революции. И к рубежу 1980—1990 годов, когда все нараставшее множество авторов с нараставшей яростью начало проклинать Революцию, я воспринял это как совершенно поверхностную и пустопорожнюю риторику».
Какова же в самом концентрированном виде квинтэссенция его, кожиновского, взгляда по данному вопросу, имеющая, по-моему, исключительно важное значение для всех нас, но, увы, как показывает продолжающаяся жизнь, очень многими даже в патриотическом движении не услышанная? А вот какая:
«Революция так или иначе была «делом» России в целом (что показано в первом томе этого сочинения), и потому проклинать ее — значит, в конечном счете, проклинать свою страну вообще. Впрочем, многие вполне откровенно так и делают,— вот, мол, проклятая страна, где оказалось возможным нечто подобное; достаточно часто при этом с легкостью переходят к обличению других эпох истории России или ее истории вообще».
Этих последних, о ком пишет В.В.Кожинов, я оставляю в стороне. Это, конечно, никакие не патриоты. Однако в отношении к Революции, социализму и нашему советскому прошлому с ними фактически полностью смыкаются многие считающие себя убежденными патриотами. Скажем, Александр Ципко пишет буквально так: «Весь XX век мы учили мир тому, что не надо делать». Выходит, ничему хорошему не учили, ничего доброго, полезного и нужного не делали?.. Целый век! Ну можно ли более уничижительно сказать о своем Отечестве и своем народе?
Или вот Наталия Нарочницкая, справедливо и страстно выступая против тех, кто противится воссоединению Русской православной церкви и Русской православной церкви за рубежом, вдруг заявляет: «Посткоммунистическая Россия, потерявшая выходы к морю, обнищавшая, опутанная долгами, три четверти века оторванная и от Христа, и от собственной истории и культуры...» (Выделено мною. — В.К.)
Да неужто в самом деле три четверти века мы были совсем оторваны и от своей культуры, и от своей истории, и от Христа? Если так, тогда, наверное, оправдано неприятие нас «зарубежниками», требующими от РПЦ покаяния (против чего автор, по существу, правильно выступает).
Насколько глубже и точнее смотрел Кожинов! Его оценки и ответы на острейшие исторические вопросы не конъюнктурно политические, а бытийственные (его собственное определение). Например: «Революция — это в самом деле геологический катаклизм, неумолимое, бескомпромиссное, роковое столкновение поборников нового строя и приверженцев прежнего (которых никак нельзя свести к кучке властителей и привилегированным слоям)». А приведя ленинское сравнение революции с трудным, мучительным актом родов и часто ставящийся вопрос: а зачем тогда вообще эти перевороты? — Вадим Валерианович ищет ответ «в самых глубинах человеческого бытия, ибо рождение нового для него — неизбежность, которая нередко оказывается предельно трагической неизбежностью».
И тут же В.В.Кожинов категорически опровергает тех авторов, «которые пытаются представить революционную трагедию как нечто «принижающее», даже чуть ли не позорящее нашу страну.
q
Вопрос надо ставить так: тот общественный, государственный, социально-экономический строй, который через трагические катаклизмы установился в нашей стране после Октябрьской революции 1917 года и, в чем-то, безусловно, меняясь, существовал три четверти века, был ли он органическим для нашей страны или совершенно противоестественным и чужеродным? Был ли это какой-то случайный и ненормальный зигзаг истории, выбросивший нашу страну с «генеральной» линии ее развития на обочину «мировой цивилизации», как это зачастую представляют, или все же продолжение — в иных, новых формах традиционного русского пути? И как отнестись к тому курсу, который был задан стране с 1991 года? Ответы тут чрезвычайно важны, потому что проецируются напрямую из прошлого в будущее, ориентируя, каким далее должен быть наш русский путь.
Прерву здесь последовательность повествования и обращусь к самому последнему, итоговому слову Вадима Валериановича Кожинова, ставшему для меня (и, конечно, для всех!) своеобразным его завещанием.
В связи с началом нового века и тысячелетия я ввел тогда на страницах газеты, где работаю много лет, такую рубрику: «Что век грядущий нам готовит?». Решив обратить этот вопрос к наиболее авторитетным и уважаемым отечественным мыслителям, конечно же, в первую очередь позвонил Вадиму Валериановичу. Он был в хорошем новогоднем настроении, и разговор в целом был у нас приятный: только что в «Советской России» появилась большая моя беседа с ним «Пречистый лик Победы», о чем я ему и сообщил. Но когда попросил ответить на вопрос новой рубрики, он сказал, что это слишком серьезно, чтобы говорить вот так, «сходу», и попросил время, чтобы основательно все продумать и сформулировать. Приведу опубликованный его ответ полностью:
«Я думаю, что перед нами — драматическая, даже трагическая дилемма.
Либо страна вернется на тот путь, по которому она так или иначе шла в течение тысячелетия, либо нам предстоят беспрецедентно тяжкие беды.
Можно говорить очень много о своеобразии России, но одно из самых важных ее отличий или, пожалуй, самое важное — исключительная роль государственности. Это объясняется и географическими условиями, в которых мы живем, и исключительным многообразием страны, и исключительной громадностью ее территории.
А между тем за последнее десятилетие роль государства в России стала гораздо менее значительной, чем в так называемых цивилизованных странах, где от трети до двух третей внутреннего валового продукта забирает себе государство и всецело им распоряжается, главным образом в экономических и социальных целях.
У нас же бюджет, по официальным данным, составляет незначительную долю ВВП. И это, по моему глубокому убеждению, поистине гибельно для России.
Если говорить о грядущем веке, наша жизнь зависит прежде всего от того, будет ли коренным образом изменен курс, которым страна следовала в течение последнего десятилетия.
В заключение одно конкретное соображение. Совершенно точно известно, что в так называемых цивилизованных странах государство осуществляет строжайший контроль за ценами на необходимый набор продуктов, входящих в так называемую потребительскую корзину. А наши «реформаторы» или не знают об этом, или не хотят знать, что, в сущности, дикость».
По поводу последнего кожиновского замечания в этом тексте скажу: Вадим Валерианович не был ведь ученым-экономистом, но, когда жизнь заставила, он с присущей ему глубиной и остротой мысли сумел и в экономике найти такие узловые моменты, которые «реформаторами» либо тщательно скрывались, либо по невежеству просто не были им известны. Отмеченный здесь факт с ценами далеко не единственный из его размышлений, касавшихся экономики.
Но выделим суть чеканного кожиновского прогноза о драматической, даже трагической нашей дилемме: «Либо страна вернется на тот путь, по которому она так или иначе шла в течение тысячелетия, либо нам предстоят беспрецедентно тяжкие беды».
Включается ли им в это «традиционное» тысячелетие советский, социалистический период нашей страны? Безусловно. Это абсолютно ясно следует из дальнейшего хода его мысли: «Если говорить о грядущем веке, наша жизнь зависит прежде всего от того, будет ли коренным образом изменен курс, которым страна следовала в течение последнего десятилетия». То есть с 1991 года, а не с 1917-го!
Как ни удивительным может кому-то показаться, но именно это, последнее десятилетие, провозглашенное «возрождением России», а не предшествовавшее ему семидесятипятилетие, которое теперь часто трактуется по меньшей мере как «черная дыра», В.В.Кожинов считает отошедшим от русского пути — коренным образом и с беспрецедентной опасностью для будущего.
Что касается советского периода, в заключении двухтомника «Россия. Век XX» читаем: «...Необходимо со всей определенностью сказать, что 75 лет, жизнь трех поколений, невозможно выбросить из истории, объявив их (это в 1990-х годах делали многие) «черной дырой». Те, кто усматривают цель в «возврате» в дореволюционное прошлое (особенно если учитывать всю его отдаленность во времени), не более правы, чем те, кто до 1990-х годов считали своего рода началом истории страны 1917 год. Истинная цель в том, чтобы срастить времена, а не в том, чтобы еще раз — хоть и с иной «оценкой» — противопоставить историю до 1917-го и после него» (Выделено мною. — В.К.).
Кардинальной важности мысль! И обращена она, по-моему, не только к нынешней российской власти, но и к так называемым белым патриотам тоже.
q
Однако несколько задержимся на том, почему же Вадим Валерианович столь убежденно, настойчиво и последовательно все завершающие годы жизни доказывал в своих работах необходимость коренного изменения курса страны и даже практически, как общественный деятель, став перед президентскими выборами 1996 года доверенным лицом лидера КПРФ Г.А.Зюганова, бился за изменение этого курса. В интервью того времени он даже заявлял так: «Если бы не было Зюганова, я бы ни за кого не голосовал».
Так вот, эти убежденность и настойчивость возникли из глубочайшего осознания гибельной опасности отхода страны от прежнего курса и радикальной переориентировки ее на курс совершенно иной. Замечу, что поначалу далеко не всегда при этом в его размышлениях и заявлениях присутствовали такие определения, получившие за многие годы ярко выраженную идеологическую, политическую окраску, как коммунизм, социализм, капитализм. Но суть-то от этого не менялась! Да и сами эти определения, которых сперва он, видимо, сознательно хотел избегать, чем дальше, тем больше вторгались в его интервью, беседы, статьи. И он уже не избегал их, не «стеснялся», не искал замены какими-то синонимами, а наоборот, чем дальше, тем больше впрямую их использовал и о них говорил. Сошлюсь хотя бы на свою беседу с ним в марте 1996 года, которая так и называлась: «Патриотическая идея социализму не противостоит», или на беседу Александра Дорина, состоявшуюся в 1998 году и целиком посвященную проблеме социализма в нашей стране.
Интересная подробность: в своем комментарии к тексту этой беседы Александр Борисович вспоминает выступление замечательного русского писателя Леонида Бородина на Международной научно-практической конференции в Армавире, где он сказал: «Была у Вадима Валериановича одна больная для него тема. Главная, на мой взгляд. Которую он до конца не решил. Это Россия и социализм... Он попытался вычислить, так сказать, присущность, свойственность социалистического идеала, социалистической утопии самой русской душе... Вадим Кожинов чувствовал призванность России, ее мессианскую роль... Но мне думается, он склонялся к тому, что миссия России — это все же движение к социалистическому идеалу в русском ее воплощении... В общем, эта тема сидела в нем глубоко. Сколько раз мы договаривались, что вот соберемся и поговорим. Не случилось...»
Бородин очень точно, по-моему, уловил суть: то, что это «больная» и главная для В.В.Кожинова тема и что она «сидела в нем глубоко». Исходя из собственных воспоминаний, могу стопроцентно это подтвердить. Не совсем прав писатель, пожалуй, только в том, что до конца эту тему Вадим Валерианович не решил. Разумеется, «до конца» в абсолютном смысле ничего не бывает и не может быть, но в главном эту главную тему он на заключительном этапе своей жизни все-таки решил. Для себя и для нас. Слышащий да услышит!
Вот, что называется, вопрос в лоб от Александра Дорина: «Как вы считаете, является ли социалистическая идея для России чужеродной, привнесенной извне, или она имеет глубинные корни в русском национальном сознании и бытии?»
И прямой, недвусмысленный ответ Вадима Кожинова — тоже, можно сказать, в лоб: «Безусловно, я могу сказать с полной основательностью, что эта идея, конечно, не привнесена, она так или иначе развивалась, по крайней мере, на протяжении XIX века».
А вот мое замечание из упомянутой беседы с Вадимом Валериановичем в 1996 году, когда мы говорили о предвыборной программе КПРФ: «Патриотический курс партии коммунистов — одновременно и курс социалистический». Кожинов реагировал на эту мою реплику следующим образом: «Я считаю, патриотическая идея не противостоит социализму, а укрепляет его. Крупнейшие русские мыслители предсказали социализм для России как неизбежность. И революция произошла — да, с невероятными жертвами. Но отрицать ее теперь на этом основании, пытаться отменить сделанное за 75 лет и вернуться к прежнему, дореволюционному обществу — это все равно что пытаться воскресить убитого человека».
Я мог бы еще цитировать и цитировать.
Слово «социализм» нынешней властью не произносится — это, так сказать, идеология. Однако становится все яснее, что спасение — только на этом пути. О чем, собственно, Вадим Кожинов говорил давно, как и КПРФ, которую он поддерживал на думских выборах, а ее лидера — на президентских. Вопрос теперь в том, будут ли намечаемые меры по выходу из создавшегося положения последовательными, поступательными и нарастающими в своей реальной действенности или просто эпизодическими, «показушными», имитационными, как говорил еще один большой русский мыслитель, недавно ушедший от нас, — Александр Зиновьев.
q
В заключение, чтобы еще четче представить непримиримость В.В.Кожинова к создавшемуся у нас несправедливому устройству жизни и его категорический настрой на изменение такого устройства, приведу следующее размышление Вадима Валериановича из беседы с ним в 1996 году:
«Вот говорят: как же так — поделили собственность, а теперь делить ее обратно.
Получается так. Люди бегут за вором, и вдруг кто-то кричит: «Братцы, он же сопротивляться будет! Пускай уж лучше бежит!»
Нелепо, дико. Всем же ясно, что состоявшийся передел собственности был абсолютно несправедливым и незаконным. Немотивированным. Просто: «Хватай, кто может!»
А теперь оказывается, что бороться с этим никак нельзя. Почему? Конечно, бороться надо очень разумно. Однако такой факт, что гигантские капиталы вывезены за границу, разве не требует каких-то мер?
...Десятки наших миллиардов находятся там. Одного этого, по-моему, достаточно, чтобы понять: власть, допустившая и допускающая такое, не имеет права на существование. Ведь в любой стране с этим была бы непримиримая борьба. Потому что это есть настоящее предательство. Измена Родине. Деньги, полученные от соков родной земли, сплавляются за ее пределы, поскольку отдельным (подчеркиваю — отдельным!) персонам это выгодно...»
Как видите, Вадим Кожинов не хладнокровный и бесстрастный теоретик. Сохраняя до конца абсолютную строгость, трезвость и всестороннюю выверенность научной мысли, он не сдерживал кипящую в сердце страсть, когда на кону было самое дорогое для него — судьба Родины. И во имя возвращения России на русский путь он буквально каждый день, не щадя, сжигал себя.