«Советская Россия» пристальнее самого министерства следит за тем, что творят в образовании. Когда-нибудь, будем надеяться, эта позиция народной газеты принесет свои плоды. А пока — еще один пример того, как в школы под видом учебника литературы внедряется просто какая-то ерунда. Или это делается сознательно, или получающие зарплату люди из министерства просто не понимают, что за ответственная книга — школьный учебник, и гонят тиражи наравне с бульварным чтивом... На новом примере любопытно убедиться и в том, как в одном лице негодное качество литературной работы сочетается с безудержной пропагандой утвердившегося уклада в обществе.
Случилось мне на семинаре по «Герою нашего времени» легонько поправить студента, несколько раз упомянувшего возлюбленную Печорина с прибавлением ей величественного титула — княгиня... Ведь все же Вера никакая не княгиня, по крайней мере Лермонтов ее так не именовал. А студент показал мне вскоре авторитетный источник — учебник для школы под редакцией А.Н.Архангельского...
Ах вот оно что! Из всех школьных учебников именно этот мне не попадался на глаза, хотя, начав работать в этом вузе, я увидел его в действующей до меня программе: он прилагался к каждой теме по русской литературе. Преподавательницу, составившую программу, я спросил, насколько хорош учебник. Услышал в ответ, что она его не читала, но книжка есть в библиотеке, потому и упомянута. Ну я вскоре составил свою программу и про этот эпизод забыл...
Что ж, сама судьба заставила меня купить за немалые деньги этот учебник, тем более что какого-то Архангельского я помнил студентом МГПИ имени Ленина, о каком-то написал фельетон («Наш современник», 1993, №3), какой-то Архангельский мелькает на ТВ, какой-то сидит в газете «Известия», какой-то работал на радио в «Пионерской зорьке» и на «Эхе Москвы», какой-то прославился в расстрельные дни октября 1993 года и даже ходил в Кремль, присовокупил какой-то «Союз 4 октября». Да мало ли Архангельских на свете... Эх, в царствование Николая Павловича никто не додумался до «Союза 13 июля», союза висельников, в ознаменование казни декабристов...
А еще я любил пародии Александра Архангельского 1920-х годов...
Я не зря потратил деньги на учебник! У меня уже давно не было повода так посмеяться. Учебник же явно писал пародист, а не вдохновитель ельцинских пушек... И впрямь авантюристка Вера приобрела в учебнике высокий титул, только осталось загадкой, каким образом, ведь муж ее остался без оного, просто некий Г-въ.
Далее я узнал, что события трех повестей происходят в трех крепостях... Страшное это слово, вот и Лермонтов изобразил только одну — в истории с Бэлой, да еще упомянул Каменный Брод (кстати, для комментатора В.А.Мануйлова, скажем, это все одна и та же крепость). По Архангельскому, и встреча рассказчика с Печориным — в крепости, а не во Владикавказе у гостиницы, и история Вулича тоже, а не в казачьей станице. Всюду мерещится крепость, как разгромленный Белый дом...
Рассказчик, по Архангельскому, — автор предисловия к роману, хотя особенность композиции в том, что рассказчик, которого Архангельский неоправданно именует офицером, дал предисловие к «Журналу Печорина», а уж общее предисловие относится непосредственно к М.Ю.Лермонтову...
Забавно, что всякая ошибка Архангельского становится в учебнике еще и поводом для неких литературоведческих импровизаций вроде символики крепостей...
Да, я явно стал узнавать в этом Архангельском героя моего давнего фельетона, который путал все на свете: Петя Ростов у него таскает целый мешок кремней для курения трубки, Александр Блок посвятил стихи «На железной дороге» якобы погибшей женщине М.П.Ивановой (а та на много лет пережила и самого Блока) и прочее.
Нелепости нарастают как снежный ком: Вера, оказывается, вышла замуж за старого князя (sic!) ради детей (С. 365), этих детей тоже присочинил Архангельский, ведь в романе речь идет только об одном сыне; деятельность контрабандистов в «Тамани», оказывается, символизирует единение Запада и Востока, поскольку тащат «восточные товары на западный берег» (С. 354)! Да, видно здесь глобальное мышление политического обозревателя. Тогда российская таможня — это символ непреодолимой преграды между Западом и Востоком! «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут!» Нет, все сойдет с мест в российском школьном учебнике...
Вот и, оказывается, к Мери на балу приставал пьяный капитан. И зачем только Лермонтов вывел штатского «господина во фраке с длинными усами и красной рожей». Нет, это «Князь» Архангельский, генерал-аншеф и кавалер Большого Шлема, герой битв под Ватерлоо, Шепетовкой и Белым домом, произвел его в капитаны!
И еще сюжет на темы войны и мира: знаете, «пьяный казак Ефимыч разрубил Вулича шашкой надвое»... О, сильная кисть редактора «Известий»! И как это еще разрубленный пополам несчастный серб успел произнести свои последние слова: «Он прав!». Какая его половина сохранила дар речи?.. У Лермонтова все не так, все слабее: Ефимыч пополам разрубил не Вулича, а всего лишь какую-то свинью («Несчастная жертва», — невпопад скажет о ней Печорин), а того он рассек всего лишь «от плеча почти до сердца»... Ну нашему князю что Вулич, что свинья...
А еще мы прочтем в учебнике, что у Печорина глаза блестят фосфоресцирующим блеском... Лермонтов сказал так: фосфорический блеск. И здесь уж никак не решу расхождение в пользу князя: в русском языке фосфорический означает, в переносном смысле, подобный фосфору, а вот фосфоресцирующий — обладающий фосфоресценцией: это свойство предмета, вещества, а не блеска, т.е. тоже свойства, форма с суффиксом -ющ- здесь никак не годится. Да и собственно смысл получился какой-то странный: глаза Печорина фосфоресцируют, т.е. светятся в темноте, это, конечно, сильная и демоническая черта, наблюдаемая, однако, у котов, а не у людей... Здесь я подумал, что в авторе учебника явно проснулся стихотворец, автор стенгазетных строк, вроде автобус бьет копытом: ведь еще Пушкин говорил, что у поэтов одна привилегия — поэтические вольности...
Нет, явно черты всех знакомых мне Архангельских слились в авторе учебника, изданного как минимум уже четвертым тиражом, рекомендованного, страшно сказать, самим Министерством образования РФ, самим Экспертным советом, где одно имя профессора Дефье сколько значит!
И многое мне пояснил титульный лист, где было сказано, что учебник Архангельского родственен учебнику Агеносова, академика и заслуженного деятеля науки РФ: ведь Архангельский был студентом Агеносова и воспринял его школу. А уж об агеносовском учебнике писали столько: «Советская Россия», «Литературная Россия», «Независимая газета», «День литературы», «Литгазета», «Российский писатель» и др. По части ошибок это было непревзойденное издание, а тут ученик все же превзошел учителя! Только Агеносов чуть было не получил Государственную премию за свое изделие, а почему не выдвинуть теперь Архангельского?
В одной из статей об агеносовском учебнике (Finita la comedia, «Литературная Россия», апрель 2004 г.) я припомнил крылатое слово моего школьного учителя Д.Я.Райхина (тоже автора учебника, причем превосходного, выдержавшего около 20 советских изданий): «Сядь, парень, ты романа не читал», — говорил он, когда кто-нибудь путался в тексте. Золотые слова! «И ты, парень, сядь, тоже романа не читал». Сиди, путаник, и не мешай!
Да, теперь уж никаких сомнений, что все архангельские, мелькающие то здесь, то там, слились в одно лицо: автор «Пионерской зорьки» и «Известий», учебника для школы и статей о расстреле 1993 года, ученик Агеносова и Валентина Ивановича Коровина и пропагандист с «Эха Москвы», сочинитель стенгазетных стихов и теледеятель, твердящий в камеру о своем буржуазном оптимизме... Страшная смесь. Сбылся мой фельетон 1993 года, пророчивший тому Архангельскому великую судьбу...
Один старый профессор сравнил студента А. с тихой мышью... По пословице, гора родила мышь. А бывает, что и мышь родит гору. Да и не одну, как княгиня Вера...
А знаете, как умерла «княгиня» Бэла? Прочитайте внимательно учебник: она погибла от пули (С. 365)! Неясно, кто выпустил эту пулю, но знаю, что отлил пулю Архангельский, потому что лермонтовский Казбич ударил Бэлу кинжалом...
У выпустивших учебник наверняка найдется весомый аргумент: мол, все это мелочи... Нет, не так! Смещения в деталях классических произведений — это просто дикость, какая-то эстетическая глухота, как выражался один из учителей А.Н., нельзя это нести в школы, нельзя и допускать, чтобы толкование нашей литературы превращалось в посмешище! Если, конечно, не делать это сознательно. Поясню для совсем уж обнаглевших: вот Вера поименована княгиней, тогда что же это за великий роман, где что ни образ, то непременно князь? Это просто никудышнее бульварное чтиво! Если автор так и хочет показать Лермонтова, он этого достигает.
Мелочи?.. А что рядом в учебнике — нечто настолько великое, что заслонит и искупит собою все? Да ничего подобного, уж это «закон жанра»: дрянь не может сочетаться ни с чем достойным. Достойным соседством с княгиней Верой будет такое «озарение»: детям предлагается «подчеркнуть звуки, связанные с темой рассудка и с темой сердца» (С. 94) и вершина анализа: заметить, что «последний звук элегии — Н»...
Этим глубоким «звуком» и закончим наш фельетоН: Н-Н-Н-Н-Н...