Как защищали Родину москвичи, как встретили они вражеское нашествие, хочется показать на примере воинского пути одного из добровольцев, встретивших самое начало войны в военкоматах, куда они пришли буквально со школьного двора...
18 июня Юра Попов вместе со своими сверстниками из школы №7, что располагалась в Леонтьевском переулке, получил аттестат зрелости. Через четыре дня грянула война, и вчерашние московские школьники пошли записываться добровольцами. Большинство, в том числе и Юру, тут же завернули назад: призывались ребята постарше.
Те, кому год не вышел, не смирились — продолжали каждый день обивать пороги военкомата, но их так же регулярно отправляли домой. А нескольких особо запомнившихся останавливали уже около входных дверей или же, все-таки затесавшихся вовнутрь, сотрудники военкомата выводили из очередей. Среди них, отмеченных особо, был и Юра, сын командарма второго ранга Александра Попова (четыре ромба с большой звездой в петлицах, как было у Буденного, перед присвоением тому звание маршала). Александр Попов не обладал всенародной славой первого маршала, но именно он командовал отрядом красногвардейцев, выбивавшим юнкеров из Кремля в ноябре 1917-го, работал под непосредственным началом Дзержинского, ромбы свои зарабатывал как на фронтах Гражданской войны, так и впоследствии на службе в РККА.
2 июля 1941 года, получив диплом об окончании аэроклуба, он поступил буквально по пословице «Гонят в дверь — лезь в окно». Зажав в зубах школьный аттестат вместе с другим, по его мнению, имеющим вес документом, он полез по водосточной трубе на второй этаж, прямо в кабинет военкома.
Обнаружив «верхолаза» у себя за спиной, в пустом кабинете, военком грозно выругался: «Я же велел не пускать тебя ни под каким предлогом!» Юрий молча подал документы: аттестат, диплом с отличием об окончании аэроклуба. Последний документ заинтересовал военкома, он развернул диплом — в листе-вкладыше были одни отличные отметки: и по взлету, и по посадке, и по фигурам высшего пилотажа, и по теории полетов. «Такими пилотами разбрасываться негоже, — сменил гнев на милость военком. — Направим тебя в летное училище. В порядке исключения».
Летать Юрий научился еще в школе, тогда это было широко распространенное явление. По стране гремел клич «Комсомол — на крыло!» И молодые ребята шли в аэроклубы, где их без отрыва от производства или учебы готовили в качестве летчиков. Но чтобы стать курсантом аэроклуба, нужно было выдержать испытания. Одно из них — Попов не вышел ростом.
Помогло вмешательство главного врача поликлиники. Высокий военный с тремя шпалами в петлицах спросил у плачущего пацана, сидевшего у входа в поликлинику уже после закрытия, в чем причина его слез. Узнав, что для зачисления в аэроклуб восьмикласснику Попову не хватает 2 сантиметров роста, он велел прийти завтра. При этом поднял на смех педантичных «миллиметровщиков»: мол, пока там будут изучать теорию (а только ей курсанты должны заниматься первый год), этот парнишка вымахает куда выше нормы — в таком возрасте самый рост только начинается! А до выпуска вообще целых три года!
Главную линию в жизни Юрий выбрал себе давно — он «делал жизнь» с отца. И лучший пример трудно было сыскать: член РСДРП с 1912 года, участник Первой мировой и Гражданской войн, Александр Попов, имея высшее воинское звание, как Буденный и многие другие советские военачальники, вышедшие из низших чинов царской армии, был направлен в 37-летнем возрасте в Военно-воздушную академию им. В.А.Жуковского.
На занятия слушатель ходил в гимнастерке с чистыми петлицами, без ромбов. На замечание комиссара Академии комкора Смоленского о нарушении требований устава «разжаловавший» себя слушатель оправдывался: вы, мол, товарищ комкор, как и начальник Академии комкор Тодорский, носите три ромба — что же я, первокурсник, буду щеголять четырьмя — не по чину!
В дальнейшем ромбы с успешно закончившего Воздушную академию и какое-то время после этого бывшего в руководстве ВВС командарма второго ранга сняли другие руки: и он не избежал репрессий в конце 30-х годов...
Тем временем Попов-младший налетывал в центральном аэроклубе учебные часы: 25 — с инструктором, потом уже самостоятельно. Начинал с широко известного в те годы самолета УТ-2. Характерно, что при ошибках в пилотировании эта машина имела тенденцию свалиться в плоский штопор, из которого порой не выводилась. Но летчикам, научившимся избегать подобных ошибок в пилотировании УТ-2, уже не страшны были любые неожиданности на других самолетах.
Освоив истребитель И-16 в летном училище, вчерашний школьник Юрий Попов был направлен защищать небо Москвы. Командир эскадрильи в первом же бою взял новичка ведомым — прикрывать «хвост». Юрий следовал за ведущим как приклеенный. Видел, как загорелись два атаковавших командира «мессершмита». Полной неожиданностью стали для него слова комэска, что второй «мессер» сбит ведомым и за это старшего сержанта Попова он представил к ордену Красного Знамени.
Он прошел всю войну от первого года до последнего. Сбивал врага еще не раз, его дважды сбивали. Но сумел оба раза дотянуть до линии фронта и приземлиться на своей территории.
В 1943 году потерял третий самолет, не будучи сбитым — двигатель заглох. Оставалась надежда посадить самолет планируя. Под крылом был лес, но летчик надеялся, до предела погасив скорость, «спарашютировать» машиной на верхушки деревьев. Все шло к благополучному исходу, как вдруг на пути возникло высоченное разлапистое дерево. Еще попытался уйти вправо, но удар левой плоскостью о ствол был настолько силен, что самолет развалился на куски, а сам пилот, по рассказам спасших его крестьян, летел метров 30 в сторону от этого дерева. Довезли его до госпиталя на связанных лыжах, привязав к лошади: сани не проходили в чащобе.
Поднял его на ноги главный хирург Красной армии Чистов, воевавший еще в Испании и имевший к тому времени два ромба. Но этот врач, собравший юного летчика буквально по частям, говорил, что спас раненого собственный оптимизм. «Ты приходил в сознание — вся палата смеялась над твоими хохмами!»
Возвращался в строй и снова разбивался. В последний раз — когда загорелся двигатель. После неудачных попыток сбить пламя пришлось прыгать с 700 метров. Как выяснилось, укладчиками парашют был неверно собран, стропы перехлестнули купол парашюта, и с не полностью раскрывшимся парашютом он снижался со скоростью 18—20 м/с вместо обычных 5—7. Спас его порыв ветра перед приземлением, погасил немного скорость, но от сильного удара был поврежден позвоночник, сломаны ребра, ноги.
Лечили и после войны. Но тяжелые травмы не проходят бесследно. В 1947 году пришлось демобилизоваться, расстаться с небом. Их дивизию одной из первых переводили на реактивную технику. Он со своими ранениями строгую медкомиссию не прошел: новых скоростей и перегрузок его позвоночник выдержать не смог бы. Можно было пойти учиться в ту же Военно-воздушную инженерную академию. Но об этих возможностях он стал думать позднее, когда уже круто изменил свою жизнь.
Прошедшему всю войну, защищавшему Москву, воевавшему тогда на Западном фронте в Авиационной дивизии особого назначения (АДОН), закончившему войну в составе частей 3-го Белорусского фронта в Восточной Пруссии, награжденному орденами Красной Звезды и Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, медалями, в числе которых и медаль «За оборону Москвы», — молодому офицеру-летчику были открыты многие пути. Его потянуло к изучению истории других стран — подал документы в Московский институт востоковедения, позже слившийся с МГИМО. После окончания института Юрия Попова направили на работу в горком комсомола. А позже по партнабору — в Комитет государственной безопасности. Там и пригодилось знание восточных языков, которыми он занимался в институте.
Десятилетия он отдал работе на Ближнем Востоке, был там во всех горячих точках, где решались вопросы новейшей мировой истории. Его знания, богатый военный опыт, умение анализировать и просчитывать бесчисленные ситуации пригодились ему на оперативной работе. Потом, отойдя от активной разведывательной деятельности, Юрий Александрович перешел на работу в Министерство внешних экономических связей СССР.
Вся его сознательная жизнь прошла под девизом «Служу Советскому Союзу!». Убеждений он не менял и после развала державы с таким названием, отдает себя работе в Центральном комитете Коммунистической партии.
Но это совсем другая история, а мне хотелось рассказать о добровольце, который пошел на фронт со школьной скамьи, прошел ее до победного конца и которому посчастливилось уцелеть в четырехлетнем непрерывном бою и всю долгую жизнь продолжать служить Родине.