МНЕ ПОЧЕМУ-ТО запомнилось, как одна моя школьная учительница, театрально вздохнув, однажды сказала на уроке: «Какие же вы счастливые, что живете в это время!» Ну и дальше все, как принято: что не застали «тоталитаризма», что в отличие от предыдущих поколений «свободны». Может быть, это нахально, но мне кажется, что наше поколение оказалось очень сильно обделенным. И дело даже не только в чем-то материальном, а в полном отсутствии высоких идеалов и целей в жизни, в странной усталости и ощущении безнадежности, которая прорывается у многих из нас.
Кстати, об идеалах. Я сейчас учу испанский язык. Появилась вот такая прихоть — хочется стать хоть чуть-чуть ближе к кипящему латиноамериканскому континенту. Мне почему-то он кажется почти родным: слишком часто народы Латинской Америки страдали от насильно установленных диктаторских режимов, ввергавших эти страны в ужасающую нищету и долги, жесточайшими способами подавляя малейшие проявления протеста. В абсолютном своем большинстве эти режимы были лояльны США, экономическую политику страны выстраивали в точном соответствии с требованиями МВФ, благодаря чему в западной терминологии они диктаторскими, тоталитарными не считаются — просто авторитарные. Ведь есть же внешние демократические атрибуты — какой-никакой парламент, вроде выборы проводятся. Все это очень напоминает нынешнее положение моей родной страны, поэтому и богатый опыт борьбы латиноамериканцев за независимость от сильного северного соседа, систематически грабящего их континент, за свои права и социальную справедливость кажется очень актуальным и интересным. Вместе с тем именно в странах Латинской Америки сегодня происходят поистине революционные преобразования, которые нам так бы хотелось снова видеть здесь, в России. Тем более что в нашей истории они однажды были: все богатства страны возвращались народу, в затерянных деревнях открывались школы, создавалась система качественной медицины. Это ведь ровно то, что сейчас происходит в Венесуэле и Боливии. Так что хочется знать язык Уго Чавеса и Эво Моралеса, а кроме того, Фиделя Кастро и Че Гевары, Альенде, Неруды и Виктора Хары, основателя чилийской и аргентинской компартий Луиса Эмилио Рекабаррена, посетившего в 1920-х годах молодое советское государство, и Камило Торреса, колумбийского священника-революционера, погибшего в вооруженной борьбе... Все в точном соответствии с Маяковским: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин».
Преподаватели испанского культурного центра, где я учусь, — носители языка, испанцы. Очень вежливые, приятные люди, но совершенно из другого мира, иной цивилизации. И эта разница очень часто всплывает в разговорах, казалось бы, на самые простые, будничные темы. Переводим на испанский: «Моя бабушка — пенсионерка», и тут же кто-то спрашивает: «А какая в Испании пенсия?» — «В смысле, какая?» — удивляется преподаватель. «Ну, жить на нее можно?» — «Ну да, конечно можно». Странно, а мы уже привыкли к тому, что пенсионер — синоним бедному и отверженному.
А ведь это наша страна, Советский Союз, впервые в мире обеспечила своему народу столь значительные социальные гарантии. И именно под воздействием впечатления от достижений СССР правящие классы капиталистической Европы вынуждены были пойти на уступки, часть неправедно нажитых богатств перераспределить на социальные пособия, образование, медицину. Пример Советского Союза слишком красноречиво демонстрировал альтернативу несправедливому капиталистическому порядку, так что эксплуататоры разумно предпочли расстаться с частью своего богатства под угрозой лишиться его целиком.
Или, например, проходили мы на занятиях тему про жилище: как будет по-испански комната, квартира, этаж, угол, кухня, отопление. И об испанской системе отапливать дома выяснились интересные подробности. Кто-то из студентов задал даже несколько глупый вопрос, а в южной стране Испании в домах сейчас тепло? Дело было зимой, в морозный вечер, хотя в аудитории было жарко настолько, что пришлось приоткрыть окно, а теплолюбивые испанцы в помещении ходили в майках с коротким рукавом. Мы получили очень примечательный ответ: «Мы предпочитаем зимой жить в Москве, зимой в Москве теплее, чем в Мадриде». Конечно, ничего странного в этом ответе не было: при советской власти в нашей холодной стране была создана такая система центрального отопления, что дома оказалось теплее, чем в плохо отапливаемой южной Европе. Странно другое — эти ребята, которые привычно рассуждают не своими, а подслушанными по телевизору словами о том, как плохо было жить при социализме и какой был нехороший диктатор Сталин, даже не задумываются о том, что ежедневно пользуются благами, созданными в социалистическом обществе. Они просто воспринимают их как данность, как хорошую погоду. Это ведь так удобно — выковыривать изюм из булки, с гордостью выслушивать похвалы иностранцев нашему необычайно красивому метро, забыв о том, что построили его коммунисты. Словно не благодаря им, а как-то сами собой возникли все эти величайшие советские достижения. Кроме того, в этом во всем много пренебрежительного отношения к народу — дескать, и дурак, и пьяница, и умом не понять, однако ж с талантами Левши.
СПРАВЕДЛИВОСТИ ради надо сказать, что не только к созданным предками в конкретную историческую эпоху благам, которыми до сих пор можно пользоваться, у людей, чаще молодых, сложилось отношение как к милостям природы. Все социальные проблемы тоже заранее воспринимаются как неустранимые. Словно они не созданы вполне конкретным социально-экономическим строем, и бедность, постоянный страх лишиться работы и остаться без средств к существованию — своего рода законы природы, которые люди не в силах победить. Недаром так рьяно поддерживаются в сознании все эти ссылки на жестокости животного мира, якобы от природы свойственные и человеку. Побеждает сильнейший, а слабые, то есть бедные, всегда были и будут — это, между прочим, очень действенное оправдание для богатых. А то иной раз купишь себе что-нибудь эдакое и жутко дорогое, и тут же глаза случайно выхватят бедно одетого старика в очереди за хлебом, кропотливо пересчитывающего последнюю мелочь. И успокоишь себя: ну что ж поделать, так всегда было. И, главное, бесполезно убеждать, что еще совсем недавно в той же самой России, в которой мы живем, так не было.
Не секрет, что определенная часть наших девушек до сих пор мечтает выйти замуж за иностранца. По нашим временам, на мой взгляд, не совсем логичное желание. Их матери рвались за границу в надежде найти там материальные блага, которых им не хватало в СССР. Сейчас же все, что хочешь, легко найти и тут — только деньги плати. На мировом рынке русские женщины, как известно, ценятся почти как арабские лошади. Правда, выяснилось, что те же испанцы в принципе неохотно женятся и довольно поздно. Объясняют просто: нужно где-то жить, это требует больших денег, дом не купишь — дорого, детей растить — еще дороже. Наши в ответ сразу оживились: да, говорят, вот и у нас так же. Откуда деньги взять? Квартиру в Москве снять — 700—800 долларов надо, и то на окраине только получится. Кстати сказать, на фоне таких цен путинские обещанные 250 тысяч на второго ребенка особенно несерьезно смотрятся. «Подождите, ну а как же наши родители? — возразил кто-то. — Ведь и женились, и детей рожали». Но ведь в том-то и дело, что наши родители жили совсем в другой стране — они всегда знали, что со временем получат бесплатную квартиру, а уж без работы точно никогда не останутся.
Мне кажется, что, помимо очевидных социальных проблем — как выучиться и найти работу, на что жить, — есть и другая, скорее духовная, а не материальная. Мы часто говорим, что молодежи прививают завышенные требования, материальной возможностью удовлетворить которые обладают лишь единицы. Но ведь дело еще и в том, насколько эти культивируемые запросы убоги, я бы даже сказала, низменны. Ведь деньги тоже можно по-разному тратить. Вот, например, книги. На удовлетворение здоровой потребности в книгах требуется немало средств: хорошие книги сейчас не так уж и дешево стоят. Но ведь такие потребности телевизор и реклама не воспитывают.
Вместо этого какой-нибудь молодежный телеканал вроде MTV регулярно показывает переводные передачи о жизни знаменитостей. И рассказываются там даже не столько сами неправдоподобные истории о голливудских золушках, переносящихся откуда-нибудь из Бронкса на вершины шоу-бизнеса, к виллам и миллионным гонорарам якобы просто на крыльях необыкновенных талантов и неземной красоты. Ведь сам по себе талант певца, спортсмена, актера, вроде бы ставший двигателем его успеха, оказывается куда менее интересным, чем внешние атрибуты красивой жизни. Сколько ненужной информации: на Дэвиде Бэкхеме на такой-то церемонии был костюм за столько-то тысяч долларов (десятков, сотен тысяч — не важно). Его жена тратит на один поход в салон красоты столько-то. К концу такой передачи забываешь, что Бэкхем вроде бы футболист.
Так что главная мечта очень многих молодых людей, в большей степени девушек, — чтобы было много денег и времени на то, чтобы их тратить. В условиях практически неограниченного выбора ему вполне можно посвятить всю жизнь. Забавно, что «свободу выбора» в качестве основного достижения постсоветской России называет даже сам президент Путин.
МНОГИЕ наверняка сталкивались с неудобствами, когда нужно купить элементарную вещь, а в магазине их множество, непонятно чем друг от друга отличающихся, кроме цены. Зачем нужен этот бесполезный выбор, если он усложняет, а не облегчает покупку необходимого — примерно такую мысль я сама неоднократно высказывала части своих друзей. По мне она особенно убедительно звучит под вечер, когда после набега на магазины устало плетешься домой с кучей авосек. Ведь это время можно было потратить с большим умом, и я как-то сказала, что лучше уж в магазине была бы одна-единственная юбка, я бы купила ее и, что называется, «не парилась бы», не тратила время на выбор из десятков. Подружка съехидничала: мол, и впрямь не в свое время родилась. Это ж надо — хотеть, чтобы за тебя выбирал кто-то! Я тогда возразила, что ведь за всем угнаться физически невозможно, поэтому я предпочитаю, чтобы за меня выбирали, условно говоря, одежду, а не мысли. Мировоззрение, взгляды, политические установки я себе выберу сама, а не буду потреблять готовые, как это делают те, у кого не остается на это сил после извечной погони за скидками.
Кстати, уязвим и сам тезис о том, что вот сейчас есть большой выбор потребительских товаров, а в СССР его не было, и вообще одежда была «плохая». Некорректно сравнивать два общественных строя, две эпохи просто потому, что многие вроде бы одинаковые материальные предметы имеют в них совершенно разный смысл. При капитализме одежда нужна не столько для того, чтобы просто быть одетым или не замерзнуть. Одежда, как и марка машины, модель мобильного телефона, — это своего рода кодовый знак, позволяющий отнести человека к той или иной социальной группе. Отсюда и многие абсурдные слоганы, призывающие часами, косметикой или телефоном показать, кто ты. Как же надо не уважать человека, объекта рекламной обработки, чтобы призывать его судить о себе самом по часам. Словно заранее считать его неспособным выделиться умом или талантом.
А ведь бесконечное и, в сущности, бессмысленное потребительство у множества людей действительно занимает всю жизнь. Сложность в том, что оно затягивает: ты вроде и не делаешь ничего не так, а в итоге получается, что в голове, кроме людоедкиного «гламурненько!», ничего и не осталось.
Между тем даже очень далекий от политики человек все равно неизбежно столкнется с проявлениями дикой жизни, в которую погрузили нашу страну, и даже порой невольно сделает самые простые политические выводы. Так мы однажды с балкона очень приличного московского дома наблюдали, как группа подростков разбивает припаркованную машину. Просто во дворе стояла чья-то аккуратная «шестерка», не новая, но явно на ходу. А приехавшие милиционеры даже не вышли из машины, а просто через открытое окно погрозили хулиганам пальцем.
Этот эпизод оставил тяжелое впечатление, а моя подружка Машка, на бытовом уровне весьма далекая от социализма и порой по привычке говорящая «совковый» в значении «плохой», долго в тот день повторяла: «Вот при Сталине ничего подобного быть не могло. А представляешь, так же могут с любой машиной, да что машина — и с тобой, и со мной. И никто ничего не сделает. Пусть уж лучше будет строго и даже жестоко, но я всегда буду знать, что я в безопасности, что меня государство защищает». И не нужно ей было мнение телевизора о том, когда лучше было жить.
Неслучайно мы сразу стали вспоминать те мельчайшие осколки нашего детства, в котором советская эпоха все же отразилась. Как пошли в школу еще в школьной форме и с красивыми туго затянутыми белыми бантами на голове, как мечтали быть пионерами, а так и не стали, и как, когда не стало самой нашей страны, маленькая Машка в далеком городе Ленинске в Казахстане, сама не знает почему, долго плакала у карты Советского Союза, висевшей дома на стене. Как она, затаив дыхание, слушала рассказы деда, всю жизнь проработавшего на Байконуре, о космосе. И как до конца не могла понять его объяснения, почему его поколению, окрыленному необычайным подъемом и энтузиазмом, не хотелось вечером уходить с работы. Если мыслить не абстрактными антисоветскими штампами, а прикладывать к себе самые простые жизненные примеры, черпать сравнения из рассказов близких, которым доверяешь, все сразу встает на свои места. Для этого нам и нужна «Советская Россия» — чтобы помочь заново узнать нашу собственную страну, которую мы, родившиеся на закате советской власти, на деле очень плохо знаем, и понять, что с ней происходит сейчас.