Кубинские коллеги-поэты насытили программу ХІ Международного Гаванского фестиваля поэзии многочисленными акциями. В их устах это слово звучит не казенно или устрашающе, а возвышенно: акция — в смысле действо. Одна из акций называлась «Бутылка в море». В курортном местечке Эль Мариэль была брошена в Карибское море бутылка с поэтическим посланием тем, кто ее выловит. Этот старинный способ доставки крика о помощи или обращения к неведомому страннику очень подходит для понимания поэзии. Особенно в безбрежном океане нынешней жизни, переполненной штормами и миражами.
ОБЛАСТЬ СЛАВЯНСТВА
На телепередаче Соловьева «К барьеру» Константин Боровой, хамски накатывая на Наталью Витренко, которая вызвала Новодворскую на дуэль в эфире по поводу наглого вторжения НАТО (читай: США) в Крым, вдруг сказал, обращаясь к украинской социалистке: «Нам, братьям-славянам, нечего бояться НАТО!» Тут уж даже Соловьев, который почему-то стал в каждой программе подчеркивать свое еврейское происхождение, поперхнулся: «Ну уж какие мы, Константин Натанович, братья?! Хотя бы — друзья…». Но ведь кто-то еще испытывает искренние братские чувства в мире, раздираемом политиканством?
Самое большое удивление я испытал, когда прочитал в программе, что одна из основных тем ХI Международного Гаванского фестиваля поэзии обозначена так: «Область современной славянской поэзии». Я продолжаю много колесить по России, по бывшему Советскому Союзу. Удается порой вырываться и в Европу, в том числе в славянские страны. Так вот, смею заявить, что ярко выраженной «области славянской поэзии» давно нет. Есть область русской поэзии, польской (недавно в издательстве «Плеяды» вышла замечательная антология «Польская муза»), чешской, словацкой (отдельной от чешской), сербской, черногорской (теперь, наверное, тоже отдельной от сербской). Они почти никак не соприкасаются, более того, порой подчеркнуто игнорируют друг друга, а все вместе — русскую, советскую поэзию.
Тем символичнее, что за тысячи километров от славянских перепутанных и растерзанных границ здесь, на Кубе, мы говорили о сокровенной теме. Когда я только начал глубоко задумываться над ней, проникая в исторические и филологические аспекты, приехал, помню, на рубеже 90-х годов тогда еще в Чехословакию, где меня пригласили выступить на философском факультете Пражского университета. Я распинался перед молодыми философами, читал стихи, пел под гитару, но видел, что суть разговора — славянский мир — им совершенно чужда. Прямо спросил их и нарвался на ответ, что чехи, а особенно молодые интеллектуалы, ориентируются больше на Запад, на Германию, чем на варварский славянский мир.
Пражский таксист на обратном пути вдруг спросил меня на ломаном русском: почему он может объясняться по-русски, а я по-чешски — нет? Я вяло ответил: потому что выбран для общения в соцлагере язык великой державы. Договорились бы избрать какой-то другой, я с удовольствием выучил бы, например, древнеславянский болгарский. Но в мире науки, литературы, политики все-таки немало свершений на русском языке. С тех пор прошло больше 15 лет, моя восторженность и упрямая вера в некую славянскую общность истаивала все заметней. Последний ожидаемый удар — развод Сербии и Черногории. Хотя Пушкин и писал в «Песнях западных славян»: «Черногорцы? что такое? — Бонапарте вопросил», в отличие от Бонапарта я знал, что во многом — те же сербы, но живущие в горах, братья с одним языком и верой. Однако США, ЕС, доморощенные западники решили, что нет, черногорцы должны быть отдельным народом и независимой страной, «как 88 лет назад». Правда, в бюджете царской России была отдельная строка о поддержке той, «независимой Черногории», ну, теперь еще в каком-нибудь бюджете такая строка появится.
Предпоследний сокрушительный удар — страшный раскол Украины на рубеже тысячелетий — по языку, вере, политическим и духовным пристрастиям. Перед поездкой на Кубу я путешествовал по Западной Украине. Да, недавней ненависти к москалям уже нет: многие едут на запад в поисках заработков, но не меньше — на восток, в Россию. Однако теперь даже следов былого единства — духовного, информационного, человеческого — остается все меньше. А ведь великий Кобзарь Тарас Шевченко писал: «Пусть житом, пшеницею, как золотом, покрыта, неразмежевана останется навеки от моря и до моря славянская земля». Так размежевали, раскололи и разрезали по живому тех, что славянский мир кровоточит. Втуне пропали горячие слова мудреца, дипломата, блистательного европейца Федора Тютчева:
«Единство, — возвестил оракул
наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь
и кровью»...
Но мы попробуем спаять его любовью,—
А там увидим, что прочней...
Увидали! Явственно обозначилось: пока прочнее оказывается воющее железо, безвинная кровь, а теперь еще презренный металл, «зона евро». Кстати, памятник Кобзарю стоит в живописном парке имени Ленина под Гаваной, рядом с замечательным памятником Пушкину работы Михаила Аникушина.
Так что же, нам отречься от этого соседства, от общей истории, от святоотеческой веры, от заветов предков? Даже проникаясь пессимизмом, не могу с этим смириться. Как публицист, честный журналист после своих дорог по Чехии, Словакии, Польше, Украине и даже после общения с белорусскими письменниками (там вообще странная ситуация: народ — за Лукашенко, за союз с Россией, за общую память и дорогу, а творческая интеллигенция, особенно взирающая на закат, почти поголовно против) — так вот, как человек аналитического склада ума я понимаю, что славянское единство, славянская литература — миф, никому не нужный, кроме нас, русских, да нескольких собратьев — певцов славянства, обветшавшая легенда, но как лирик, как безоглядно увлекающийся человек — не могу с этим смириться!
— Ну, у тебя профессия такая — лелеять былое и если не творить, то оберегать мифы, — возразит циник. Но вот недавно, ко Дню славянской культуры и письменности, в редакцию «Советской России» пришло письмо от жителя Волгограда—Сталинграда, рабочего человека. «И хотя моя работа связана с электричеством (только не с Чубайсом!), — пишет Анатолий Павловский, белорус по национальности, — в душе я больше политический гуманитарий, если можно так сказать». Да, стихи его пронизаны и политикой, и гуманностью, и болью.
Ну что же мы, братья-славяне,
С каких независимых пор
Не можем на Горной Поляне
Высокий вести разговор,
Не слушая сказки и песни
На идише и на фарси,
Припомнить, как приняли вместе
Святое Крещенье Руси!?
Ну что же мы! Братья! Славяне!
Этот призыв словно повис в воздухе. Но воздушное пространство приняло наш самолет и — о, чудо! — он приземлился в Гаване, где главной темой фестиваля стала «область славянской поэзии». Она помогла мне встретиться, например, с болгарской делегацией (шестнадцать лет не был в Болгарии!), вновь услышать, что никогда политики не нарушат нашей вековой дружбы. На посадке Древа поэзии в парке имени Виктора Гюго (еще одна акция!) я читал стихи о славянских корнях с такой строфой:
В речи славянской, я понял давно,
Образность — это суть.
Вот по-болгарски прозорец — окно:
Хочется заглянуть.
И тут поэтесса Элка Николова, редактор литературного журнала, стала мне горячо говорить, как не хватает им стихов современных русских поэтов...
ДУХ СИЛЬНЕЕ США
Когда-то Александр III говорил, что у России два самых верных союзника — армия и флот. Сегодня, если послушать победные рапорты и обобщить предмет гордости Кремля, можно ограничиться унылой парой: у России два вожделенных кумира — трубопровод и капитализация «Газпрома». Вся государственная идеология, если это можно так назвать, вытекает из этого. Эта золотая парочка определяет внутреннюю и даже внешнюю политику, расставляет приоритеты, определяет союзников и врагов. Без всякой высшей идеи, без загляда в будущее, без учета уроков прошлого. На Кубе еще раз спасительно вспоминаешь: миром правят идеи, дух, оказывается, сильней денег и пушек. Какой ценой — вопрос особый…
Колониальная Куба вела освободительную изнуряющую войну за свободу от Испании, а Соединенные Штаты уже стремились овладеть островом, открытым Колумбом. Известно, что 28 октября 1492 года экспедиция Колумба, отправившегося на поиски богатых заокеанских земель, достигла северо-восточного побережья Кубы. В этот же день Христофор записал в дневнике, что прекраснее острова еще не видели глаза человека. К 1514 году испанцы основали 7 городов от первой столицы Бараков до Гаваны.
Итак, шла борьба за свободу, а еще в 1823 году государственный секретарь США писал: «...как есть законы физического тяготения, так есть и законы политического тяготения. И точно так же, как плод... не может не упасть на землю, так и Куба, когда она отделится от Испании... окажется не в состоянии держаться сама по себе и неизбежно будет тяготеть к Североамериканскому союзу, исключительно к нему». Карл Маркс как мудрый геополитик отмечал, что великой задачей национальной политики США провозглашалось приобретение Кубы, будь то путем покупки или силой оружия...
Вдохновлял кубинский народ на борьбу выдающийся философ и поэт Хосе Марти. Порыв к свободе любой ценой был неудержим. В 1898 году в Париже Испания отказалась от прав на Кубу, но обескровленная страна оказалась оккупированной американцами, которые 1 января 1899 года установили на Кубе режим военной оккупации. Началась эпоха господства США на Кубе, которая длилась ровно 60 лет, до бегства Батисты и победы революции. Значит, не все плоды падают к ногам США? Лидер правящей партии неизменен и безмерно уважаем. Не раз «Советская Россия» писала о Фиделе Кастро — об этой грандиозной фигуре современности, в последних номерах — о новых инсинуациях вокруг него. Например, в статье «Форбс» перепутал Кастро с Абрамовичем». Его революционный дух несгибаем и заразителен.
Критик Владимир Бондаренко нашел у Юрия Кузнецова юное стихотворение, говорящее о раннем гражданском созревании поэта, который готов был повторить подвиг отца-фронтовика во время службы на Кубе:
Командиры придут попрощаться,
Вытрет Кастро горошины с глаз.
Как мальчишка, заплачу от счастья,
Что погиб за советскую власть.
И Юрий Кузнецов, даже избавившись от этого советского романтизма, посуровев в суждениях, никогда в отличие от многих «шестидесятников» не отрекался от собственных строк и прошлого державы. Один из них, Евгений Евтушенко, написал даже слезливое стихотворение «Прощание с красным флагом».
Вспомнив про это, сразу… встретил в отеле автора впечатлившего когда-то фильма «Я — Куба!». Мы с Евтушенко одновременно спросили друг друга: «Ну, какие впечатления?» Был обрадован, что Евгений Александрович, который преподает в университете штата Оклахома (он рассказал мне, как был потрясен, когда узнал, что бюджет одного этого не самого богатого штата в три раза превышает бюджет всей современной России!), сразу разразился монологом. Был примирен с ним хотя бы тем, что поэт остается верен своей влюбленности в Кубу и готов защищать ее перед теми, кто попал сюда впервые и разочарован увиденным:
«Тот, кто видит из своего благополучия сегодняшние кубинские трудности — ограничения в продаже на песо, переполненный транспорт, ветшающие дома в центре, — не понимает, с чем пришла Куба к середине ХХ века. А я еще застал две Кубы — парадную, туристскую, оставшуюся от США, и подлинную страну ужасающей нищеты. Лачуги, где царил голод, где медицины не было вообще — знахари только, где семьдесят процентов населения было совершенно неграмотным. В следующий приезд я уже понял слова Кастро: «Мы выбились из нищеты в бедность… В гордую бедность». Столько всего было сделано — в образовании, культуре, ну а кубинские медики и спортсмены — одни из лучших в мире!.. А вы верите в сотни миллионов на счетах Кастро? Вот и я не верю. Это совсем другой человек. Когда-то Никита Хрущев просто влюбился в него: он вдруг увидел в нем свою молодость, заметил какие-то революционные искры в глазах, которые давно угасли во взглядах тех, кто окружал Хрущева. Я наблюдал лично эту влюбленность и не поверю в мифические счета Фиделя. Как бы им ни было трудно — слушают поэзию, поют и танцуют. Несгибаемый народ — островитяне! Кстати, я вчера и в свою молодость возвратился: меня поселили в тот же номер, что и во время Карибского кризиса 1962 года. Даже царапину свою на столе нашел. Представляете, Саша?!»
Мне это живо представилось, и вдруг вспомнились строки из прекрасного кубинского цикла того — увлеченного, яркого Евтушенко:
И вот я встретил вас, туристы русские,
Когда, держась достойно, как послы,
Вы — пожилые, медленные, грузные —
В посольство наше поутру пришли.
Высоких лиц в той группе вовсе не было —
И столько было в ней высоких лиц:
Здесь были боги домен, шахт и неводов
И боги стали, яблонь и пшениц…
Ведь это было! Разве сегодня группу таких богов в Гаване встретишь? Из наших соотечественников удалось бегло познакомиться лишь с тремя предпринимателями-рестораторами, которые вольготно чувствовали себя в баре дорогой гостиницы, не считали конвертируемых песо, соотносимых с долларами (баночка местного пива — 2,25 песо, импортного — 3 песо при зарплате Кастро в 40 долларов и местной пенсии в 10 конвертируемых песо). Они прибыли расслабиться, просто познакомиться с туристским бизнесом и присмотреть двух поваров для вывоза в Москву. Кстати, перед отлетом на Кубу в глаза бросилось рекламное объявление московской турфирмы: Куба — 380 у.е. «Так дешево?» — удивился я. «Это без перелета в 1000 долларов»,— уняла меня симпатичная операторша. «Куба далеко, Куба далеко… Куба рядом — это говорим мы!» — так восклицал в фестивальной песне мой учитель по Литературному институту Лев Ошанин. Да, Куба по-прежнему далеко: 12000 километров через океан — 12 часов перелета, но, начиная с бездарного правления Горбачева, через преступную козыревскую политику Ельцина и по сей день делалось все, чтобы географическое и политическое расстояние сравнялись. Но этого не удалось добиться на духовном пространстве, на сердечном уровне.
В этой поездке снова убедился, насколько нам близка Куба, насколько заразителен ее пример для всех стран, кто снова поверил: дух сильнее США!
НЕ ТОЛЬКО О ФЕСТИВАЛЕ
Как-то мы отвыкли в России — стране поэзии — от впечатляющих поэтических празднеств. Ну, проходит в Москве весной жалкий междусобойчик под «отечественным» названием Биенале поэтов, ну, сохранились замечательные праздники в провинции от Аксаковских чтений в Башкирии до праздника поэзии и песни в фатьяновских Вязниках. Но чтобы вот так, как в добрые старые времена, на Пушкинских праздниках, например, встретились поэты из многих стран в Михайловском, Москве и Ленинграде — такого давно не бывало. Премии литературные от банков и олигархов лицам из определенной когорты растут, а широкой поддержки поэзии сознательно не оказывается.
Ну а на Кубе на Международный Гаванский фестиваль поэзии собралось более 100 поэтов из 28 стран. Россию представляли посланцы фонда апостола Андрея Первозванного — новый лауреат премии «Поэт» Олеся Николаева, продюсер и соавтор полнометражного мультфильма «Князь Владимир» Андрей Добрунов и автор этих строк. По отдельной программе, как я уже говорил, прилетел на Кубу в третий раз Евгений Евтушенко, который выпустил книгу на испанском языке и читал из нее стихи более двух часов в кинотеатре «Чарли Чаплин» накануне открытия фестиваля, а потом присоединился к некоторым его акциям.
Алекс Плаусидос, председатель Союза поэтов Кубы, особо подчеркнул на встрече в Союзе писателей и артистов, который объединяет около 1000 членов, что рад встречаться не с отдельными визитерами из России, а с делегацией, пусть и небольшой. Торжественное открытие прошло в историческом районе Гаваны, недалеко от строящегося православного храма на набережной Сан Педро — в храме монастыря Сан-Франсиско де Асис. Двенадцать поэтов на своих языках от Олеси Николаевой до итальянца Гаэтано Лонго, от аргентинки Елены Кохен до румына Валериу Станку, от сербки Светланы Колесик, которую представляли еще как представительницу Сербии и Черногории, до автора этих строк читали свои стихи без перевода. «Чтобы слышна была музыка неведомой речи», — повторяли организаторы.
Карлос Марти — председатель Союза писателей и артистов, поэт — открывая международный форум, подчеркнул: «Самое главное — человек!» Одна из лирических тем фестиваля звучала так: «Мухер, поэсия, ислас» — «Женщина, поэзия, острова». Я использовал это созвучие и прочитал под сводами величественного храма стихи о тройном, неиссякаемом источнике поэзии:
Тема бесполезная,
Но всегда нова:
Женщина, поэзия,
Острова.
Но для многих присутствующих, как мы потом убеждались, русский язык был почти родным или в совершенстве освоенным.
В славянском зале Национальной библиотеки прошли чтения славянских и русскоговорящих поэтов. Тут-то и открылась мне целая духовная область современной Кубы. Восторженная и неутомимая Полина Мартинес-Швецова ознакомила меня с проектом «Через пару шагов» (Двуязычная литературная антология). Авторы проекта предлагают соб-рать в этой книге, как сказано в суховатом предисловии, тексты, написанные представителями русскоязычной диаспоры Кубы во втором поколении — потомками смешанных браков между кубинцами и уроженцами постсоветского геополитического пространства.. Авторы произведений должны помочь публике Кубы и всем испаноговорящим читателям познакомиться с культурой народов России и постсоветского пространства, понять их историю, духовность и роль в развитии мировой цивилизации. Проект способствует укреплению отношений между Россией и Кубой, создавая новые зоны соприкосновения и диалога».
Землячество, распределенное по всему острову, объединяет живущих на Кубе выходцев из СССР и их потомков не только во втором, но уже и в третьем поколении. С некоторыми членами удалось познакомиться. Так, нам с Олесей Николаевой помог оперативными переводами стихов Андрей Мир, который родился в Москве в 1966 году. Выпускник политехнического института по специальности инженер-механик опубликовал несколько сборников стихотворений, основал электронный журнал «Эскифе». Вероника Перес-Конина тоже родилась в Москве. Выпускница Гаванского университета по специальности журналистика. Участвовала в литературной группе Эстабло, получила Премию Давид в 1988 году. Сейчас постоянно проживает в России, где работает в Московском институте Сервантеса. Антон Велес-Бычков тоже родился в Москве. Выпускник Гаванского университета по специальности правоведение, сценарист радио и ТВ. Опубликовал статью «Все ли мультфильмы русские?». Вот каков спектр имен, интересов, профессий, но всех объединяет тяга к русской культуре. Как пишет Полина Мартинес-Швецова:
Что сказать, избегая слов Пушкина?
Неважно, что тебя мало знают.
Если ты — капля в темноте
и эксперимент,
как мне жаль, что нет при тебе
свечи для одиночества...
Боже мой! — осознал я вдруг во всей полноте и увидел отсвет свечи одиночества: развитые богатые страны тратят огромные деньги, приглашая на стажировку студентов, открывая курсы и филиалы культурных обществ, заваливают другие государства программами и литературой, чтобы утверждать положительный образ своей страны, оказывать какое-то культурное влияние. А здесь, под боком США, заблуждаться по отношению к которым (или проплаченно усердствовать) может лишь Новодворская или Боровой, находится огромный остров родства, искреннего уважения по отношению к России, а она не может, как и во многих других случаях, использовать этот гигантский резерв. Прежде острова на милитаристский манер называли непотопляемыми авианосцами, но времена грубой силы скрываются в океанском тумане. В современном мире даже войны выигрываются уже не армиями, а спецслужбами, ну а любое другое противостояние тем более требует умной политики, тонких идеологических и информационных технологий. Протяженность Острова Свободы — страны с неистаявшей верностью России — 1200 километров, она почти в два раза больше, чем расстояние до границы с Украиной, куда так стремится НАТО. А куда и к чему стремимся мы — только к нефтяной трубе и капитализации «Газпрома»?
Я специально не заводил на Кубе политических разговоров, не вникал поверхностно, среди праздничной атмосферы в экономическое и моральное состояние нелегко живущей страны (тут объективные причины очевидны!): мне хватало поэтических встреч, фестивальных впечатлений, многочисленных акций, как любят выражаться кубинские друзья. Лишь однажды в разговоре с давно осевшей здесь соотечественницей мы коснулись вскользь темы вывода советской базы слежения в Лурдесе: «Это было ужасно! — сдержанно прошептала Наташа. — Это поспешное бегство, это бесцеремонная распродажа всего, от новой техники до старых кондиционеров. Кошмар!» Так с дрожью говорит простая интеллигентка, а что бы добавил грамотный специалист, жесткий политик, настоящий разведчик? Да, несмываемый позор и дебилизм! И так почти во всем, что касается нашего геополитическолго соратника Кубы, которая была спекулятивно и демонстративно предана. Другого слова у меня нет. И дело тут не в осуждении примитивной схемы «Куба — да, а янки — нет! Дайте сахар — нате нефть!» В современном безумном и циничном мире все гораздо сложнее и безжалостнее в борьбе за существование, за национальные интересы. Прав был Ю.А.Квицинский, который назвал свое выступление в Госдуме и на страницах «Советской России» так: «Пагубна политика уступок и утрат». Куба — одна из безусловных и бездарных утрат.
Но вернемся к поэзии. Известный кубинский поэт Мигель Барнет прочитал под одобрительный смех переполненного зала стихи о вожделенной для нашей творческой «элиты» земле — Майами: «Они считают себя столицей Карибского моря, а на самом деле они — провинция Кубы, потому что у них культура Макдональдса. Какая культура у нас? Почему нельзя восстановить былые духовные связи, не ограничиваясь майками с портретами Че Гевары, популярными во всех странах, особенно среди левой молодежи? Что мешает восстановлению диалога стран и более тесных связей? Почему, например, нельзя хотя бы помочь издать антологию стихов упомянутых авторов о России и стихов русских поэтов о Кубе? Эти вопросы тоже можно запечатать в бутылку и бросить в Карибское море. Но куда и когда они приплывут? Ведь многие неотступные и адресные вопросы предстоит решать всем нам — политикам, деловым людям и непрактичным поэтам.