Не утихают споры вокруг вопроса о высшей мере наказания за самые тяжкие преступления. Либералы требуют полной и безоговорочной отмены смертной казни, считая, что пожизненное заключение не менее жестокая кара для преступника, чем смерть. Государственники — за сохранение смертной казни, считая, что ее неотвратимость способна упреждающе действовать на потенциальных преступников. Этого же мнения придерживается депутат думской фракции КПРФ, заместитель председателя Комитета по промышленности, строительству и наукоемким технологиям Сергей СОБКО. Свою позицию он обнародовал на последней сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), чем, по его словам, чуть ли не шокировал коллег-европейцев, но не изменил своего мнения. И говорит, когда в Госдуме встанет вопрос об отмене смертной казни только ради того, чтобы подстроиться под евростандарт, он проголосует против. На то, утверждает С.Собко, у него есть весомые аргументы.
— В чем они заключаются, Сергей Васильевич?
— Будучи заместителем председателя попечительского совета уголовно-исполнительной системы, знаю о ситуации в этой сфере не понаслышке. Побывал во многих специализированных учреждениях, изоляторах и тюрьмах. Мои аргументы таковы: когда я вижу человекоподобное существо, которое увлекается каннибализмом и является рецидивистом, убил много людей и лепил из них котлетки, то не могу себя заставить поддержать закон о сохранении ему жизни. Я протестую против того, чтобы этому существу создавать какие-то социальные условия для того, чтобы он мог сидеть, пусть даже изолированным от общества, есть, спать, выходить на прогулки и еще смотреть телевизор. Эти условия стоят денег, на это будет работать общество, которое пострадало от рук этого преступника.
Могу ли согласиться с отменой смертной казни, зная большое количество рецидивистов, насиловавших десятками малолетних девочек? Все мое существо протестует против защиты их и против того, чтобы сохранить им жизнь.
Соглашусь с тем, что в этом вопросе есть определенная неоднозначность. Нужно учитывать, что существовало определенное количество судебных ошибок, когда человека признавали виновным, и если приговор приводили в исполнение, то вернуть человека было уже невозможно после того, когда ошибка выяснялась. Но это, как мне известно, были маленькие доли процента. К тому же вероятность ошибок снизится, когда заработает суд присяжных. Это уже не один судья будет принимать решение, а 12 человек, которые всесторонне рассматривают проблему и, как показала практика, гораздо больше склонны оправдать человека, нежели наказать.
Согласен с тем, что Создатель дал человеку жизнь, и не нам ею распоряжаться. Но я нигде никогда не читал, что Богу угодно, чтобы мы сидели сложа руки и смотрели на тот беспредел, который вокруг нас творится. Общество нельзя оставлять один на один с тем морем преступности, которое превращает в кошмар жизнь ни в чем не повинных граждан. Тут, считаю, и должны действовать государственные механизмы. На то и существует власть, чтобы регулировать отношения в человеческом обществе. Такое регулирование и подсказывает, что не может быть никаких оснований для сохранения жизни террористам, которые захватывают школы, убивают, взрывают детей, учителей. Нет никаких оснований для сохранения жизни тем, кто организует наркотрафик и превращает сотни тысяч, миллионы людей в калек, отнимает у них жизнь через это зелье проклятое...
Я назвал самые вопиющие, жесточайшие преступления против человечности. И им нет никакого оправдания.
На это я и буду ссылаться при обсуждении вопроса о смертной казни в Госдуме. К нему мы вернемся, когда во всех субъектах РФ будут введены суды присяжных. Пока они формируются, в России действует мораторий на применение смертной казни. Но во всех кодексах, в Уголовном и Уголовно-исполнительном, такое понятие существует. Я выступлю за то, чтобы оно сохранилось.
— А что об этом говорят в ПАСЕ?
— Европа практически солидарно высказывается за запрещение смертной казни. Это была одна из важнейших тем, наряду с вопросом о летающих американских тюрьмах, которые обсуждались в последнюю сессию в ПАСЕ. К ней европейские парламентарии будут возвращаться еще не раз. Собственно, речь пойдет о введении запрета на смертную казнь в тех европейских странах, где она еще существует. И в этом, на мой взгляд, прослеживается как раз принцип двойных стандартов, когда апологет демократии, каковым пытаются представить себя США и некоторые их союзники, навязывает всем странам свои взгляды на мироустройство, прибегая к понятию «демократия». Однако законодатель на территории США и не думает запрещать смертную казнь: во многих американских штатах практикуется эта мера наказания — они идут своим путем. Что опять же только укрепляет мою позицию по данному вопросу.
— Вы хотите сказать, что страна, устраивающая летающие тюрьмы, убийства, берется учить других гуманизму?
— Не знаю, какие там подводные течения существуют, кто на кого давит, но в любом случае, попадая в Страсбург (там заседает ПАСЕ. — Ред.) и несмотря на то, что европейцы иногда пытаются укусить Америку за эти же летающие тюрьмы, за нарушения прав человека и т.д., — влияние США на европейских парламентариев очень сильно ощущается. И, я думаю, это имеет место не в одном институте, подобном ПАСЕ.
— Чем это объяснить?
— Думаю, тем, что демократии в общепринятом понимании реально не существует. Есть демократия для внутреннего пользования, как в США или Великобритании, а есть демократия для периферии. Это модели, разрабатываемые для тех стран, которым не хотят дать возможность подняться до соответствующего уровня и, требуя от них мифической демократии, мощно тормозят их социальное и экономическое развитие. А преподносится так, что этим «второсортным» странам якобы оказывается «услуга», «помощь» в продвижении их по демократическому пути.
— Сергей Васильевич, вас избрали заместителем председателя Объединенной группы левых партий Европы. Вы стали первым депутатом от России, удостоенным такого высокого поста в Европейском парламенте. Вы готовы изложить свою позицию по широко дискутируемому вопросу о смертной казни?
— Мне как раз было предложено выступить с этим на пленарном заседании ПАСЕ от имени группы левых партий. Я согласился, но сказал, что выскажу свою точку зрения. В чем она заключается, проинформировал своих коллег по группе. И когда я сказал, что против полной отмены смертной казни на данном этапе, в частности, в России, то воцарилась минута молчания, граничащая с шоком: как же он будет выступать, а мнение его идет вразрез с остальными европейскими депутатами? Тогда было принято консенсусное решение, право на выступление было передано другому парламентарию.
Но для меня важнее всего, чтобы в моей стране комфортно жилось законопослушным людям, чтобы наше общество очищалось от преступников. Потому и настаиваю на том, чтобы меч правосудия не притуплялся.