— Эй, там, чеэк?
— Чо зволите?
— Значит, так. Гулять, блин, буду. Пиши, любезный: вискаря, значит, лучшего бутыль... Ну, лошадь, что ли, какую, вайт или блэк, что там у вас...
— Нарзан-с...
— И это... К вискарю ещё графинчик запотелый водочки, тоже полкило, я её за вечер и выкушаю.
— Нарзан-с...
— Что? Что — нарзан-с?
— Нельзя вам, господин, виски и водки. У вас вон ладони мелкими красными пятнышками, верный признак, что печень на пределе. Предлагаю нарзан.
— Ты мне фуфло не гони, слушай сюда. К выпивке принесёшь мне сёмужки понежнее-пожирнее, свинину с барбекю и ещё большой кусок...
— Прошу пардону: глазки ваши позвольте?
— Чео глазки?
— На белки взгляну-с... О-о, господин хороший! Судя по белкам, желудок и сердечко-то у вас, н-да... Какое там пожирнее — могу предложить нарзан, зелёного салата листиков пять с подсолнечным маслом и кусочек белого хлеба, специально подчерствлённого.
— Стой, стой, чеэк, я не понял: ты на что меня разводишь? У вас тут ресторан или не ресторан?
— Ресторан-с, как есть!
— Так что, выпивки и закуски, какой положено, не имеете, чо ли?
— Всё-с имеем-с. Но вам по причине здоровья нельзя-с. Советую лёгкое диетическое.
— Советует он! Ты мне что тут, врач, чо ли?
— Так точно-с, был диетологом высшей категории, пока клинику не закрыли. Теперь вот в ресторан-с официантом удалось!
— Н-ну, блин! Дай-ка мне вашу жалобную книгу!
— Момент-с! Только она исписана вся, у нас вышибалой один оформлен из бывшего издательства. Сейчас же ничего кроме порнухи-с не издают, а он лирику писать привык. Все салфетки, все крахмальные передники и все жалобные книги покалякал стихами своими.
— Вышибалой, говоришь? Это он тот что ль, сморщенный, как прошлогодняя морковка?
— Он-с!
— Ну вот что я скажу: надоела мне ваша богадельня. На вышибалу глядеть тошно — лучше давай сюда админи-стратора.
— Придётся подождать, он внизу, в спортзале. Пока в городе детскую спортшколу не прикрыли, он малышню каратизму-с обучал. Как-никак чёрный пояс.
— Ладно, не надо администратора. А кто у вас тут вообще рулит-то? Его давай.
— Рулит? У нас уборщица рулит. Ну, то есть зовут её Игнат Игнатыч, кликуха Чистильщик, потому как киллером был, пока банду не прикрыли. А уборщица он в целях конспирации для посторонних: всё-таки седьмой год в розыске-с! А, вот и он! Видите, идёт к вам с нашими слесарем и посудомойкой? Кликухи называть не буду, если до дела дойдёт, сами догадаетесь... Позвольте, я фужеры-то и тарелочки чистые по стола приберу, а то неровён час...
— Что неровён час?..
— Дык, не всем посетителям диета ндравится. Шуметь начинают. А у нас уборщица и особенно посудомойка не любят, когда шумят. Так что лучше сразу за заказ заплатите.
— За что платить, козёл? Я ж не ел ещё ничего!
— Вот и не ешьте! Лучшая диета — это голодание. А заказ мы обговорили, запамятовали разве? Значит, нарзанс-с — семьсот долларов, салат — тыща триста... Ну-ка, сколько там у вас в бумажнике? Да не дёргайтесь, слесарь дерготни не переносит, сразу за разводной ключ хватается... Так, смотрим бумажник...О-о, нормально. Игнат Игнатыч. Платёжеспособен! Он с нами не только за чёрствый хлеб, а ещё со мной и за «козла» сполна рассчитается! Всё-таки хорошо у нас в ресторане дела идут: считай и готовить ничего не готовим, а прибыль каждый день выше крыши. То, что вровень с крышей, — им, а то, что выше, — крыша разрешает нам себе оставить!