Вот и подошла 18-я годовщина вывода советских войск из Афганистана. Давно это было. Но споры по поводу той войны продолжаются. До сих пор преобладают отрицательные оценки. Однако время постепенно всё расставляет на свои места. Конечно, давят на сознание цифры потерь (14 тысяч человек) за десять лет войны. Но всё познаётся в сравнении. Сегодня «демократическая Россия» вымирает со скоростью почти миллион человек в год. Десятки тысяч молодых людей гибнут от алкоголизма, наркоты и самоубийств.
И в Афганистане идёт незримый пересмотр отношения к той войне. Сегодня сами афганцы, включая бывших «душманов», говорят, что русские пришли туда не только с оружием, но и с целыми заводами, что они строили дороги, каналы и жильё, создавали школы и университеты.
Мы ушли. В 2001 году туда пришли натовцы. Их там уже около 33 тысяч. Но ни о каких заводах, университетах и каналах речь не идёт. Их дело — только искать и убивать. И ещё! После нашего ухода и особенно после прихода в Афганистан НАТО эта страна стала мировым центром производства героина. Эта смертоносная лавина хлынула в Россию. Так что есть повод вновь обратиться к недавней истории. Об этом материал В.Кузнецова — участника афганских событий тех лет.
Неумолимо летящее время всё дальше и дальше отодвигает от нас события, связанные с войной в Афганистане. Стираются из памяти детали и подробности, но ясно сохраняется последовательность и общая цепь событий тех двадцати четырёх месяцев, в течение которых мне довелось быть одним из винтиков советской военной машины на территории нашего южного соседа.
В середине августа 1984 г. группу армейских советников в количестве 13 человек, прибывшую гражданским авиабортом из Союза, разместили в обычном жилом доме Кабула, в помещении аппарата главного военного советника (ГВС). Прежде чем распределить офицеров по точкам и гарнизонам, нам устроили семидневный «ликбез» по истории страны пребывания, по традициям и обычаям народов, населяющих Афганистан. Бесспорно, они в корне отличались от общепринятых в Европе вообще и в нашем Отечестве в частности. Образ действий и нормы поведения, приемлемые для человека в Союзе, зачастую не вписывались в прокрустово ложе феодально-мусульманского государства, жившего по календарю XIV века. Не каждый из местных постулатов сходу принимался нами с пониманием. Но усваивать их нужно было твёрдо и соблюдать в течение двух лет службы среди афганцев.
Напутствуя вновь прибывших после недельного курса обучения в дорогу, высокое начальство каждому высказало несколько добрых слов. Древний Кандагар главный советник охарактеризовал как место солнечное и относительно тихое. «Сейчас правительство Бабрака Кармаля призывает оппозицию к примирению. Думаю, проблем не будет», — добавил он. Его иронию я понял два дня спустя, выйдя из чрева транспортного самолёта на раскалённый бетон местного аэродрома. 50-градусный суховей, лениво выплывающий из-за рыжих холмов пустыни Регистан, буквально обжигал лицо и закупоривал дыхание. Даже езда в открытом кузове попутного грузовика не приносила желаемого облегчения.
Неприятность первого впечатления о новом месте службы усилил советник начальника штаба дивизии подполковник В.Островерхий. Обрисовав сложившуюся в нашей зоне влияния военно-политическую обстановку, он заключил: «Не нужно рассчитывать, что разношёрстные душманские формирования, действующие под Кандагаром, ответят согласием на призыв Кабула о примирении. В отличие от других районов страны, на юге окопались воинственные радикалы. По национальности — преимущественно пуштуны, представители самого многочисленного и боевого племени Афганистана. В своё время английские оккупационные войска дважды терпели от них сокрушительное поражение. Выслушав его тираду, я окончательно понял: слова генерала о солнечном и тихом Кандагаре содержали своеобразный скрытый подтекст. Организм, адаптированный к нашему, русскому климату, продолжительное время не хотел воспринимать изнуряющую жару днём и невыносимую духоту ночью. Стоило выключить в комнате свет, как в кромешной темноте раздавалось подозрительное шуршание и тихие дробные звуки. Это через открытую форточку в помещение просачивались мелкие ящерки, а то и фаланги. Ни первые, ни тем более вторые восторга не вызывали.
В черте Кандагара дислоцировался 2-й армейский корпус Вооружённых сил ДРА, в который штатно входила наша подсоветная 15-я пехотная дивизия. И то, и другое соединение соответствовали своему названию лишь отчасти. Личным составом и техникой их бригады и полки были укомплектованы в лучшем случае на одну треть. Из бронетехники — Т-34 и Т-54, БТР-60 и БРДМ-2. Артиллерия современными видами также не отличалась, самыми эффективными установками являлись БМ-13 — легендарные катюши. Правда, нередко афганские части ходили на боевые операции совместно с союзниками — расквартированной в окрестностях города 70-й мотострелковой бригадой Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) или при поддержке советской авиации. Территория действий 2-го армейского корпуса тем не менее была весьма внушительной и состояла из четырёх провинций: Кандагар, Заболь, Урузган, Гильменд, входящих в зону «Юг». Принимая во внимание, что очаги душманского сопротивления возникали постоянно то там, то тут, корпус и 15-я пехотная дивизия наподобие пожарной команды всё время метались по отведённой им территории, пытаясь восстановить законность и порядок. Попутно или преднамеренно приходилось выполнять и другие специфические задачи: отлавливать в свои ряды призывников или снабжать боеприпасами и продовольствием пограничные заставы, расположенные жидкой цепочкой вдоль границы с Пакистаном, в провинциях Кандагар и Заболь.
Если учесть огромные прорехи между заставами, равные 10 и более километрам, а также постоянные минометные и ракетные обстрелы мини-гарнизонов со стороны «духов», ни о каком щите от недружественного Пакистана речи не шло. Караваны с оружием и товарами двигались через границу почти беспрепятственно. Наши спецы предлагали ещё в три раза увеличить контингент советских войск, дабы намертво закрыть границу и навести подобающий порядок. Однако руководство «единого и могучего» и тогда оглядывалось на общественное мнение и опасалось усиления визга со стороны Запада в случае увеличения военной группировки.
Зато американцы сегодня расположились у наших границ — в Афганистане, Ираке — и делают что хотят. А купленные ими правозащитники, демократы и различные радиоголоса, смердящие в те годы «по поводу агрессии СССР», как воды в рот набрали. Где так называемая Хельсинская группа, где правдолюбка Светлана Алексиевич, накрапавшая свою гаденькую повесть про Афган «Цинковые мальчики»? Помню, как перед написанием этого литературного «шедевра» она прикатила из Минска в Смоленск. Как в беседах с местными афганцами пыталась повернуть беседу в нужное ей русло: «А не хотели ли вы осудить эту несправедливую войну? А не пытались ли вы протестовать против той бойни? Можете ли вы привести примеры убийств нашими солдатами мирных жителей?» И так далее в том же ключе. Когда ей пытались рассказать о воинском долге, о боевом братстве, о чувстве взаимовыручки в бою, писательница сразу тускнела и теряла к собеседнику всякий интерес. В результате Алексиевич свои записки всё же состряпала и даже спектакль на их основе поставила. Чего не сделаешь ради собственной популярности, хотя и дешёвой. А когда со всех сторон Союза в её адрес посыпались возмущённые письма от солдат и офицеров с требованиями опровергнуть написанное о них враньё, она поступила весьма изворотливо: обезличила всех действующих героев. Убрала из текста фамилии — и нет проблем. Иди докажи, что та или иная журналистская байка именно о тебе рассказана.
Но летом 1984 г., ни о какой Светлане Алексиевич и её изощрённом творчестве мы и слыхом не слыхивали. Был приказ Родины по защите её южных рубежей. А офицеры и солдаты выполняли его в силу своего умения и боевых навыков. Я не припомню за два года, чтобы кто-то из моих боевых товарищей праздновал в бою труса, прикрывался в минуты опасности подчинёнными или сослуживцами. Или пришёл к начальнику и попросил отправить его в Союз, т.к. считает войну действительно бесполезной и преступной. Не было на моей памяти такого. Разгильдяйство, расхлябанность, шапкозакидательство — были, самодурство военачальников — сколько угодно. Если имела место человеческая подлость, то как следствие этого самого самодурства.
Бывало, что наши военачальники без учёта специфики страны пребывания, существующих обычаев и традиции внедряли в афганскую армию те же порядки, что и у себя на Родине. Их, к сожалению, в академиях в подобных условиях воевать не учили, всё больше с НАТО и заклятым врагом СССР — Соединёнными Штатами… на штабных картах.
Меж тем в Афганистане нам противостояли не только душманы из числа полуграмотных крестьян и ремесленников. Соседний Пакистан с центрами подготовки боевиков, страны Ближнего Востока с их огромными капиталами и, конечно, США. По данным разведки, их инструкторы и советники были во многих отрядах оппозиции. Мы — с одной стороны Кандагара, они — с другой.
Да и среди разношёрстной Афганской армии действовало множество вражеских агентов. Осенью 1984 г. сотрудники Хада (службы безопасности) арестовали одного из заместителей командира полка по тылу. Днём этот старательный офицер в звании майора ревностно нёс службу в нашей подсоветной дивизии, ночью руководил душманским формированием и ставил мины на дорогах. Немало было врагов и среди рядового состава. В среде солдат, набранных в армию силовым методом (путём отлова войсками) зачастую попадались штатные боевики. Они вели соответствующую работу среди сослуживцев, при удобном случае убивали командиров, политработников и с оружием в руках покидали часть. В боевой обстановке советникам, находящимся в составе афганских подразделений, тоже приходилось опасаться выстрела в спину или другого подвоха.
Стоило ли удивляться, что противник заранее знал о всех предстоящих боевых операциях корпуса и дивизии.
В качестве примера расскажу об одной из боевых операций (запись из дневника).
17 декабря 1984 г.
Бдительность и внезапность, конечно, дело хорошее, если в отношении супостата. Но и нас, советников, никто до сегодняшнего утра не предупредил, когда и куда выступаем. В 7:30 состоялось построение личного состава. Я вышел, как обычно, ехать в дивизию, а ребята садятся в БТР. Быстро схватил тревожный чемодан, а переобуться не успел. Уже за окраиной Кандагара первый подрыв. БТР советников корпусного звена, объезжая колонну, наехал на мину. Второе правое колесо вдребезги, в броне трещина по сварочному шву. Получил ранение советник инженера Паша Радзвилович, у переводчика Семёнова сломано два ребра, ещё трёх офицеров-советников серьёзно контузило. Санитарная машина увезла их в госпиталь. Дальше — хуже. Подорвались ещё четыре афганских танка и боевая разведывательно-дозорная машина. К счастью, экипажи отделались ранениями и контузиями. На ночлег располагались в сумерках. Звуковещательная станция начала трансляцию на близлежащие кишлаки. Как вдруг из-за дувала метров с пятисот ударил по расположению войск крупнокалиберный ДШК. После короткого замешательства ответили наши пулемёты и артиллерия. Душман замолк. В результате с нашей стороны один убит и двое ранены.
18 декабря 1984 г.
Подъём в 6 часов. Вышли на маршрут вместе с полками, установили дивизионный КП, части начали работу по прочёсыванию кишлаков. Наша звуковещательная станция ведёт агитацию, вызывая население на контакт, а противника — сложить оружие. Одновременно артиллерия предъявляет свои весомые аргументы. Первыми пришли делегаты от кочевников, затем 13 старейшин из кишлака. С ними разговаривали командир 15-й пехотной дивизии и начальник политотдела. Жители возмущены, что реактивные установки и авиация подвергли жесточайшей обработке не только боевые позиции, но и кишлаки, где нет вооружённых боевиков. Вследствие чего погибли люди и скот.
Тем не менее, когда цепи афганской пехоты пошли на кишлак Тулукан, их остановили массированным огнём. Захватить его к вечеру так и не удалось.
19 декабря 1984 г.
Находимся на КП дивизии, рядом палаточное поселение кочевников и жителей окрестных кишлаков, покинувших дома, чтобы не попасть под обстрел. Нищета страшная. Живут под рваным брезентом, дети и взрослые ходят по мёрзлой земле абсолютно босые. О какой-то медпомощи говорить не приходится.
Войска застряли на подходах к Южному Зангабаду. «Духи» упорно держат оборону и не хотят пускать в кишлак законную власть. На мине подрывается радийная машина батальона связи дивизии.
20 декабря 1984 г.
С утра до 15:00 пытались взять уже Северный Зангабад. Отличился танковый батальон, который захватил часть кишлака, но пехота дальше не продвинулась. Активно работает артиллерия. Наш КП прикрывает угол строения, но пули и реактивные гранаты каким-то образом долетают и сюда.
Где-то в 14:00 стоящий поблизости БТР начинает пятиться назад и наезжает на мину. Сидящие на броне солдаты летят вверх вместе с вязанкой хвороста. Меня и ещё нескольких советников сдувает на землю взрывной волной. Четверо афганцев получают тяжёлую контузию, нашим досталось значительно меньше. Кишлак всё же взяли.
22 декабря 1984 г.
Весь день дивизионный КП был совмещён с корпусным. Мы на горке, а в долине — войска, танки, артиллерия. На соседней высоте километрах в двух от нас — противник. По этой горе и другим очагам сопротивления бьют 122-миллиметровки. На сей раз войска зачищают кишлаки Салават и Чальгар. Всюду разбитое оружие душманов и вражеские тела.
23 декабря 1984 г.
Советники вместе с командиром афганской дивизии переместились к следующей позиции. Впереди высота, которую «духи» оседлали накануне. Они заняли позиции с умом и обстреливают нас с трёх сторон, в том числе из миномётов. Ощущение не из приятных, спасает броня БТРа. В 16:00 под прикрытием артиллерии и танков высота всё же взята, остатки обороняющихся отходят.
24 декабря 1984 г.
С утра продолжили зачистку кишлаков. Любопытства ради я зашёл в один из домов. Просторный двор, обнесённый глиняным забором, строения тоже из глины. Люди живут фактически рядом с животными. Видимо, привыкли, но для нас дико.
К вечеру остановились на привал. Душманы наверняка предполагая, где будут стоянки войск, минируют местность. Сапёры с помощью щупов извлекают их из земли. В этот раз обнаружено 17 штук.
25 декабря 1984 г.
Совершив марш, вернулись в расположение 2-го АК. «Духи» с целью наказания военных за нанесённый урон обстреливают ракетами военный городок. НУРсы достигают цели — восемь человек ранены.
Вот таким образом и проходила наша служба в Афганистане. Раз в месяц — боевая операция продолжительностью от одной до трёх недель. И то, что в Союзе казалось невероятным, здесь было делом обыденным и будничным. Приходилось привыкать к свисту пуль и снарядов, к гибели боевых друзей, разорванным взрывами телам сослуживцев. Ещё вчера они были рядом с тобой, шутили, смеялись, а сегодня их, обозначив как «груз-200» отправляли домой в «чёрном тюльпане». А впереди печальной вестью неслись скорбные телеграммы и врывалось в дом горе.
Но несмотря на пережитое и потерянное здоровье, многие из оставшихся в живых думают, что с их стороны всё сделано правильно.
Предложи этим ветеранам афганской войны прожить жизнь заново, они, несомненно, сделали бы тот же самый выбор.