Только что скупщина Сербии, несмотря на давление ЕС, отвергла план Ахтисаари, грозивший окончательной утратой Косово. На недавних выборах в Сербии не решающую, но весомую победу одержали патриоты. Те, кто не приемлет этого слова, называют их националистами. Но все понимают, как написали «АиФ», что «победа Радикальной партии, чей лидер В.Шешель сидит в тюрьме Гаагского трибунала, стала неприятным известием для европолитиков. Так Западу аукнулись натовские бомбёжки Белграда и намерение «отщипнуть» от Сербии албанский край Косово». Почему «албанский»? Это ведь коренной сербский край, демографически и политически оккупированный албанцами! Вот такова обработка мозгов — уже механически политобозреватель пишет или сознательно искажает так, как угодно Западу.
«Суверенитет», «право наций», «независимость» — этими понятиями жонглируют сегодня как хотят, без всякой опоры на историю, вековые связи, подлинные чаяния народов. Герман Греф вдруг неожиданно высказал такую мысль: «Глобализация для России в первую очередь должна обернуться глобализацией с исторически родственными ей странами». И тем самым, можно сказать, подтолкнул меня к путевым запискам о Черногории. Вот уж воистину родственная России страна! Но тут опять же столько политиканского тумана напущено, что он кажется плотнее того, какой опускается на склоны гор. А когда сияет солнце, по ним бегут тревожные тени от облаков.
МОНТЕНЕГРО — КАК ИСКЛЮЧЕНИЕ
Черногория, чьи земли и некоторые города были в своё время владениями Венецианской республики, зовётся в Европе Монтенегро. Наверное, поросшие лесом горы со стороны Адриатики и впрямь казались черными.
Этой осенью власти и народ Приднестровья обратились к России признать суверенитет Приднестровской Республики. Недавно парламент Абхазии обратился в Государственную думу с просьбой о вхождении непризнанной республики в состав России. Жители Южной Осетии, вошедшей в состав России ещё раньше Грузии, почти поголовно являются гражданами России, на референдуме здесь во второй раз единодушно заявили, что они вместе с Северной Осетией и Россией. Но до подведения итогов ЕС и НАТО заявили: референдум бесполезен, итоги его никто не признаёт. До январских выборов Сербия с трудом, но приняла конституцию, в которой сказано об её территориальной целостности. Почему же так мало пришло народу на участки для голосования? «А, — отмахивались сербы, — как США скажут, так и будет!» Исторические реалии напрочь игнорируются теми, кто любит рассуждать о либерализме, о волеизъявлении народа. Но, оказывается, не всякого народа.
На Западе всё время настаивают: Черногория — состоявшееся исключение, Косово — созревшее исключение и так далее по списку. Этот циничный подход, как ни странно, подхватили многие наши политики и записные политологи. Сергей Марков говорит в телепрограмме: «Черногория была республикой в составе современной Югославии». Ну и Абхазия была союзной республикой до включения в Грузинскую ССР, где сохранила свою автономию и самобытность. Осетины вообще единая, но разделённая нация, с единым языком древней иранской группы. А Черногория-то говорила до вчерашнего дня по-сербски, пока не начали выдумывать черногорский язык. Дмитрий Орешкин в программе «Времена» выдвигает ещё один подлый аргумент: мол, Сербия, в отличие от Грузии, была согласна на отделение. Тут уж даже Познер не выдерживает и говорит: «Ну да, после бомбёжек». А ещё (хочется добавить) после такого политического и экономического давления, которое Грузии и не снилось со стороны России. Если бы с Грузией сделать хоть десятую часть того, что сотворили с Югославией, если бы были вброшены такие деньги, как на референдум Черногории, то грузины, глядишь, и Имеретию бы отдали!
Все эти последние события и заставили меня вспомнить недавнюю дорогу по Черногории, только вступившей под солнцем Адриатики с помощью ЕС в эйфорию независимости. Но здесь грозовые облака набегают внезапно.
«Черногорцы? Что такое?» —
Бонапарте вопросил, —
Правда ль: это племя злое
Не боится наших сил?..
Дальше, по Пушкину, он приказывает послать пехоту, мамлюков, кирасир, но черногорцы идут на хитрость, надевают в горах красные шапки на шестах и после шквального огня дают ответный залп сверху. Весь отряд с полковником обратились в бегство.
И французы ненавидят
С той поры наш вольный край
И краснеют, коль завидят
Шапку нашу невзначай.
Ненависть прошла. Наоборот, один из членов Европарламента — француз из Страсбурга говорит добродушно в «Евроньюс»: «Да пусть Черногория и Косово попробуют жить отдельно. Не получится, может быть, потом снова объединятся». А что же про Корсику или страну басков так не скажет? Да ведь ясно, что колыбель сербов Косово присоединится к Албании. А вот Путин в Лахти жёстко сказал: «Надо Абхазии и Южной Осетии вести переговоры с Грузией и жить в общей стране». У нас никто ободряюще не скажет: «Да пусть попробуют…» Не положено! Надо договариваться. Но ведь и договор договору рознь. Например, 13 сентября 1829 года, в царствование Николая I, был заключён русско-турецкий Адрианопольский мир. Приобретения самой России были незначительны, однако согласно новому договору независимость Черногория и Сербия получили вместе, в связке и с помощью России, хочу подчеркнуть!
В Будве — древнем граде и самом оживлённом курортном центре — продавщица магазинчика одежды на вопрос: «Вы черногорка?» — ответила даже с некоторым вызовом: «Да, черногорка и очень этому рада!». Я захотел уточнить, сколько народу голосовало за независимость именно в приморской Будве, но патриотка своего города («Будва — наиперший курорт!») назвала общие цифры — 56 на 44 процента. Так, видимо, вдолбили нужный результат (главное, больше 55 процентов), что все оттенки и реальные цифры были сразу же забыты. А ведь я полагал, что больше всего голосов за независимость будет отдано на взморье, где есть приток иностранцев, где отдыхает вся Сербия, не имеющая выхода к морю, где течёт поток евро. Кстати, Черногория взяла и решила ввести евро до всякой независимости. То есть это была подлинная автономия, но и она не устраивала. Специалист по Сербии рассказывал мне, что плата за нужный голос по независимости доходила до 2 тысяч евро — не наши 100 рублей пенсионерке! Но я как раз был уверен, повторяю, что на побережье и
70 процентов могли проголосовать «за». Однако мне назвали ту же дежурную цифру.
Старый Град Будвы ухожен и красив. На почте висит картина Бабы Станы Биелич с кремневым ружьём — она боролась против османского ига.
В южнославянских землях, захваченных в ХIV веке Османской империей, старая феодальная система претерпела существенные изменения. Большая часть земель перешла в руки государства, и её отдавали в наём за военную службу феодалам-спахиям (конникам), некоторая доля земель отошла к мусульманской церкви и только немногие остались во владении частных лиц.
Имущественное и правовое положение подданных Османской империи определялось вероисповеданием. Все немусульмане были ограничены в правах. Они именовались райа (буквально— «пасомые», «стадо»). Мусульмане находились в привилегированном положении. Поэтому часть югославян, особенно средних и мелких феодалов, чтобы сохранить свои права, приняли мусульманскую веру. Подавляющее большинство крестьян остались христианами. Таким образом, классовое и национально-религиозное деление в южнославянских землях Османской империи, как это бывало во многих зависимых странах (как это есть и сейчас в другой форме!), совпадало: элита — в правящей партии, в поле господствующей идеологии. Важной формой протеста славян против турецкого ига явилось гайдучество — партизанская борьба против поработителей. С конца XVII века черногорцы сплотились ещё больше, изгнав своих соотечественников, принявших ислам, — «потурченцев».
С начала XVIII века Черногория устанавливает постоянные связи с Россией. Черногорские митрополиты стали совершать регулярные поездки в Петербург за книгами, деньгами (из государственного бюджета), церковной утварью. В течение всего XVIII века черногорцы вели упорную борьбу с Османской империей, опираясь на поддержку России. Наконец в 1796 году, ровно через 300 лет после порабощения, они добились установления фактической независимости своей страны. То есть были с помощью России под игом на век меньше, чем другие балканские народы.
Помнит ли об этом страна, учитывает ли в своей политике? Не думаю — интересы и приоритеты изменились. Но по-прежнему живёт наша славянская общность в языке, то поражая близостью, то обманывая в прямом переводе. Вот спутница моя здоровается с родственницей и удивляется её работоспособности:
— Радите и радите. Уморно?
— Преуморно?
Понятно, что та уморилась сверх меры. Позорище — театр (зрелище), хвала — спасибо, лепо — хорошо, с утра — завтра, как у нас был вечор — вчера, десну — справа, извините — извините, что изволите? — что хотите (при заходе в каждый магазин и ресторанчик). Зато вредность — это… прекрасно, «это больше чем польза — высокая идея и объединяющая цель».
ВРЕДНОСТЬ И ЦЕЛЬ
Какая у нас «вредность» и объединяющая цель в отношениях с Черногорией, полностью не понять. Очень много земли и особняков скупили на побережье состоятельные россияне. Ну, этим и Испания отличается. А что ещё?
Спросил у директора тиватского радио Драгана Попадича. Драган по отцу — серб, жена — македонка, а дети уже… черногорцы. В рабочем, а теперь курортном Тивате, где я провёл несколько дней, 32 процента сербов, 25 процентов хорватов. Во время войны черногорцы пошли на Дубровник: «Это нехорошо» — сказал Драган, — когда время — ложь и люди не будут хорош». Но не все люди так зависят от времени, вернее, от сиюминутной политической ситуации.
На вопрос о наших вековых связях Драган ответил уклончиво: «Надо любить Россию понову», то есть заново. Но есть, мол, смысл и в прямом звучании: по-новому на взаимовыгодных условиях, с учётом исторических и современных реалий. Надо восстанавливать и духовные связи. «Мы любим русскую литературу. Достоевский все объяснил про натуру русского человека и славянина. Пушкин — сама гармония, письмо Татьяне к Онегину — лучшие лирические строки в мире. Начал читать «Я к вам пишу, чего же боле...». А письмо Есенина к матери слёзы вызывает. Читаю всё в подлиннике — по-сербски это не так красиво звучит: «Ты излазишь на пут в старой свитке».
Ещё он рассказал, что в Тивате с 1890 года существовал судоремонтный завод «Арсенал», который ещё успешнее работал в социалистической Югославии. В уютной Тиватской бухте ремонтировались и советские военные корабли — от крейсеров до подлодок. На заводе работало 2 тысячи человек, они хорошо зарабатывали, город строил жильё, социальные объекты. Средняя пенсия по Черногории сегодня около 150 евро, а те, кто работал на «Арсенале», получают до 300 евро. Поэтому в тиватских кафе и барах сидит много пенсионеров, попивают вино и пиво
(1 евро кружка, у нас куда дороже), курят, беседуют. Сейчас работающих и 200 заводчан не наберётся. Теперь вся надежда на туризм, здравоохранение и малые предприятия. Средняя зарплата по Черногории — 230—250 евро.
Недалеко от «Арсенала» — городской парк, где высится памятник народным героям — Милану Спасичу и Сергею Машере, которые в апреле 1941 года взорвали в морском бою с фашистами свой военный корабль «Загреб», чтобы он не достался врагу. Вообще партизанское движение здесь было массовым и героическим. «Сейчас ситуация хорошая, — возвращается Драган к сегодняшнему дню, — Черногория — мультинациональная и мультиконфесиональная страна, а это не просто политическое богатство, но и реальные деньги».
Неплохо живёт и его «Радио Тиват». В Черногории 13 локальных станций. Их работа строится на принципах общественного вещания, наподобие Би-би-си. Вместе со всеми коммунальными платежами население платит
3,5 евро в месяц за радио. Кроме того, Попадич подготовил договор «Радио Тиват» с общиной (муниципальными властями) на год. Он предлагает медийный информационный, просветительский и развлекательный «товар» из 17 пунктов. Больше всего просит на культурно-образовательные программы, меньше всего на научные. Всего (укупно) — 138050 евро. Немало для городка в 15 тысяч населения. Местные власти дали 118 тысяч («Неплохо! В соседнем Которе — 50 тысяч. Это очень мало!») Контролирует расходование средств и содержание работы радио общественный наблюдательный совет, в который входит всего пять человек: от культуры, от общественных организаций, от образования, от туристической организации, от спорта.
— А от власти?
— Зачем от власти? Они должны деньги выделить, а не навязывать свои желания. У нас ведь тоже и острые конфликты есть, и предвыборная борьба. Власть всегда отстаивает свои, а не народные интересы, пусть думает, где средства взять. Кстати, начали впервые платить внештатным авторам.
Редактор принесла нам кофе, Драган пояснил: «Секретарши у нас нет, как и водителя. Всё делаем сами — 11 человек творческих и технических работников. Очень не хватает грамотных урядников. Не репортёров — урядников. Как это — по-русски?» Я подсказал: наверное, выпускающих редакторов. «Вот — редакторов! Надо же учиться, быть образованным. Репортёра молодого, интервьюера я всегда найду — много бойких, специалиста всегда привлеку со стороны, а вот грамотного организатора творческого процесса, урядника программ трудно найти. Я ведь Белградский университет закончил». В последних словах прозвучала гордость. Мне подумалось: разве Подгорица, сама Черногория сможет создать классный университет и журналистский факультет? Сомневаюсь. То же касается академии наук, которая была создана в автономии, но ведь она действовала в рамках федеративного сильного государства. Я вообще убеждён, что дробление выгодно для политической элиты, для управленцев, части коммерсантов и торговцев, но в области культуры, духовных устремлений нации приводит к провинциализму, а то и к деградации. Мы видели, например, репортаж из Тбилисского университета, где разоряются лаборатории, свёртывается научная работа, увольняются в знак протеста преподаватели. А ведь это было настоящее учебное заведение! Диплом-то можно купить, а знания, а уважение в мире?
Сам Драган пишет стихи («В Черногории каждый — поэт».) Цыгане Черногории издали первую книгу на цыганском и английском языке своих легенд и рассказов. На обратной стороне обложки напечатана песня Драгана « Вечный поиск» о цыганской доле: /Каждая дорога — / Его сестра, / Каждый лес — / Его приятель./
Ещё он сообщил одну лингвистическую новость: был общий сербско-хорватский литературный язык, но во время гражданской войны языки разделились. Теперь будет и черногорский, который окончательно перейдёт на латиницу. Вечером мы увидались с Драганом на художественной выставке, где проходила встреча с писателями. Его брат Любомир Попадич — художник. Драган призывал писателей и критиков говорить не для себя, а для народа — внятно и задушевно: «Ведь поэзия и книжевность (литература) — от сердца!» А брат пишет... абстрактные картины. Что же ему не скажет по-братски о внятности и сердечности обращения к зрителям?
Но противоречивость — в нашей славянской натуре. Одно Драган сказал внятно и однозначно: «Нам не нравится, что самые пьяные туристы выходят с московского рейса». Тут с ним трудно спорить. Правда, на площадке перед аэродромом возле платной стоянки машин есть кафе с крупным названием по-русски: «Добро пожаловать!». Так что ради дохода ещё готовы налить.
НОВГОРОД НА АДРИАТИКЕ
Судьба каждого города Черногории, особенно на побережье, говорит о многослойной и прихотливой истории всей страны. Захватчики, словно морские волны, накатывали на эти гористые берега. Вот Герцег-Нови. Он живописно раскинулся на холмах, как бы запирающих ворота самого южного и красивого фиорда Европы — Боко-Которского залива. Из-за столь выгодного местоположения город всегда считали важным стратегическим объектом все правители. А было их немало. Город построил боснийский король Твртко Первый в 1381 году и назвал его Нови — Новгородом. В середине XV века герцог Степан Вуксич укрепил город и дал ему своё имя. В 1482 году город захватили турки и правили им больше двухсот лет, за исключением 1538—1539 годов, когда он оказался под испанским владычеством. В 1687 году турок отсюда изгнали венецианцы вместе с черногорцами, мальтийскими витязями и папским флотом. Венеция правила этим городом следующие сто лет. Во времена Наполеона город принадлежал французам вплоть до 1813 года, когда его освободили жители Боки и английский флот. В том году Герцег-Нови и остальные города Боки перешли в руки Австрии и остались под её властью до конца Первой мировой войны. Впечатляет пёстрый список властителей? Так что жители привыкли к любым переплётам, но старались беречь свою веру и язык.
В библиотеке возле собора Архангела Михаила в Старом Граде мне подарили факсимильное издание «Автобиография протосиньела Кирилла Цветковича и его страдание за православие», изданное в Белграде в 1898 году. Директор Нивенка Митрович и библиотекарь Билана Иванович с восторгом рассказывали о духовном подвиге сербского иерарха ХІХ века, который боролся с католическим влиянием, просидел в темнице Австро-Венгерской империи 24 года, месяца и 3 дня, но не был сломлен морально. На память и срок заточения назвали, и деяния перечислили, а потом с тем же воодушевлением продемонстрировали строчку в программе книжного фестиваля, где меня поразила навязшая в ушах фамилия Акунина.
В этом году в один из дней ярмарки наряду с представлением серьёзного труда «Святитель Петр Цетинский чудотворец и державотворец» была российская страница: «Борис Акунин» — 50 лет жизни и 10 книг». Да, достойное и очень «славянское» соседство. Не зря новорусские деятели научились навязывать либеральные явления масскульта не только дома, но и впаривать доморощенных авторов на экспорт. Или наши коллеги ещё в антисоветском раже настроились умело выбирать из всего массива русской литературы самое антидержавное и нечудотворное? Но как легко женщины из библиотеки примирили святителя Петра с Акуниным-Чхортишвили!
Причём вроде бы сама переменчивая и трагическая история должна склонять южных славян к иным доминантам. Ведь читальня в Герцег-Нови была создана в 1949 году на базе антифашистской организации. Библиотека в 1954 году стала самостоятельным финансовым учреждением, успела до начала перестройки в социалистическом лагере переехать в более просторное помещение и увеличить фонды с 8 до 50 тысяч единиц хранения. Население старинного города около 40 тысяч человек, а активными читателями являются 2 тысячи человек. Немного, но для курортного города объяснимо: в кипении сплошного рыночного сервиса, особенно в курортный сезон, не до чтения.
Библиотека имеет право издательской деятельности, выпускает солидный литературный и краеведческий ежегодник «Бока», организует в разгар летнего сезона «Херцегфест» — Международную книжную ярмарку. А на ней главным представителем России выступает Акунин. Вот такое марево над Боко-Которской бухтой.
Рядом с собором стоит закладной камень, на котором по-сербски и по-русски написано: «На этом месте г. Герцег-Нови при поддержке компании «Русинвест Групп» будет возведена колокольня храма Михаила Архангела в ознаменование многовековой дружбы черногорского, сербского и русского народов. Май 2006 г.». Так здесь был отмечен праздник славянской культуры и письменности, который должен, призвав опыт веков и совместной борьбы с захватчиками не только стратегических, но и духовных пространств, всё-таки выстроить какую-то шкалу ценностей.
В храме Архангела Михаила прислужник, продающий свечи, на мой вопрос, принадлежит ли собор на территории Черногории Сербской православной церкви, разразился тирадой на сербском языке, смысл которой был понятен: «Нет никакой черногорской церкви — это всё политика и криминал! Есть единая Сербская церковь».
РАСКОЛ РЕЛИГИИ
Сегодня для выполнения политических целей идут на любой духовный раскол и болезненный разрыв. Жемчужиной Боко-Которского залива является, безусловно, город Котор, который находится под охраной ЮНЕСКО, как, например, московский Кремль или фрески Дионисия в Ферапонтове. Котор впервые упоминается в ІІІ веке до нашей эры. После античного периода город несколько веков принадлежал Византии, а в средние века входил в состав Зети и Рашки (бывших Черногории и Сербии — опять они выступают в одной связке!). С 1391 по 1420 год Котор со своими живописными окрестностями был автономным городом-государством и самостоятельно выбирал своих правителей. После того он попал под власть Венецианской республики. Захватчиками Котора были и австрийцы, и русские, и французы, потом опять австрийцы до 1914 года, когда Котор вошел в состав Югославии. Котор после Дубровника был лучшим укреплённым городом Адриатики. Серые городские стены длиной 5 км, высотой 20 м и шириной 10 м взбираются по отвесным уступам в горы, где под облаками реет алый флаг Черногории с золотым орлом. После революции в России именно в Которе был поднят впервые красный флаг борьбы за народное счастье.
Рядом с автобусной станцией — брошенное здание парфюмерной фабрики «Ривьера», которое зияет окнами и контрастирует с достаточно ухоженным историческим центром. Внутри города — огромное число туристов на узких, таинственных улочках, палаты старых боярских семей, уютные площади с ресторанчиками и, конечно, много церквей разных веков от величественного костёла до главного православного храма Святителя Николая.
Настоятель Никольского собора и бококоторский архиерейский наместник Черногорско-приморской митрополии — Момчило (Агафангел) Кривокапич. Потомственный священник, отец которого служил в этом же храме ещё до войны, служит здесь вот уже 37 лет. Он, как многие сербские священники, является бескомпромиссным воителем: «Нации придумали югославские коммунисты, чтобы успешнее управлять. Теперь капиталисты придумывают новые церкви и языки. Например, сепаратисты придумали македонский язык, взяли одно из наречий ближе к болгарскому и стали внедрять. Теперь создают искусственно черногорский язык, хотя различий с сербским гораздо меньше, чем между русским и украинским — там полонизмы хоть есть. Вы видели, какой огромный в Которе католический собор, хотя католиков здесь всего 5 процентов. Но со времени венецианского владычества костёл имел огромную политическую и финансовую поддержку Запада. Повторяю: никакой черногорской церкви нет — это раскольники. Это артисты без благословения, приходов, храмов. Выделили им в Которе небольшое помещение и колокол. А вот Никольский собор никогда не закрывался, даже в коммунистические времена, служим два раза в день».
Кстати, вход а католический собор платный — 1 евро, как и вход на тропу, круто ползущую по склону в цитадель, а в храм святителя Николая вход, конечно, бесплатный. Его золотые купола виднеются и с верхней дороги.
С вершины
Которский залив
Напоминал природный взрыв,
Направленный не ввысь, а в недра,
Где в основанье грозных гор
Строенья Котор распростёр,
Чтоб оградить себя всемерно.
И здесь, где Которский залив,
Изгибы взрыва повторив,
Застыл, как в первый день творенья,
А Старый Град в уступы скал
Костёлы с храмами вписал,
Едва ль возможно
примиренье...
В маршрутное такси Тиват—Котор (по берегу залива — 2 евро) шофёр набрал отдыхающих битком, люди стоя ехали. Перед водителем были приклеены «Десять черногорских заповедей». Вот некоторые из них:
— Человек родится усталым, а живёт, чтобы отдохнуть.
— Отдыхай днём, тогда ночью будешь крепко спать.
— Если видишь, что кто-то отдыхает, помоги ему (и впрямь, местные тут же подсаживаются к знакомым в кафе, включаются в разговор, ещё и не выпив даже).
— От работы все болезни — не умри молодым.
— Когда видишь еду и выпивку — это твоё, а когда видишь работу — сторонись.
Конечно, здесь много самоиронии, как и в каждом фольклоре славянских народов. Но что-то правдивое есть.
ПРОЩАНЬЕ С ТИВАТОМ
Последний штрих на прощанье: знакомый по прежней поездке водитель рейсового автобуса заболтался, как ведётся здесь, со знакомой пассажиркой и проехал остановку «Аэродром» — пришлось тащить сумку по обочине шоссе, ограниченного колючим кустарником. Окончательно доконала давка в аэропорту — застеклённом душном сарае и полем с одной взлётной полосой. Наконец все завершил такой анекдот: из крошечного и переполненного фри-шопа все выходили со странными снежно-серебристыми пакетами, вроде далёкими от цветов Черногории. Оказалось, что это пакеты... «Водка Финляндия». Да, пока о независимой и самостоятельной стране с выдающимся сервисом говорить рано.
Впрочем, не нам критически судить. Неновый самолет «Красноярских авиалиний» прилетает в аэропорт Домодедово, который обещают сделать суперсовременным, около 1 часа ночи (вечер, по меркам Европы), но уже на паспортном контроле и таможне сидят единицы скучных сотрудников, очереди огромные. Пришлось простоять около часа, а это значит, по меркам России, что ты выходишь в глубокую ночь отечества. Стоит на запасных путях последняя электричка, которая отходит из Домодедова около 23 часов. Почему так, если мы прежде из Подмосковья возвращались куда позже? В советские годы, когда по карману было часто летать, я всегда знал, что и в разгар ночи будет автобус до аэровокзала на Ленинградском шоссе, а там уж лови доступное такси куда хочешь. Теперь мрак на площади с обломками бывшего памятника Ту-134, строительными лесами, огромной автостоянкой и множеством громких таксистов и тихих частников. Такса — 40 рублей за километр, а то и больше. Если ехать от Домодедова куда-то на север столицы, может потянуть на 3 тысячи — перелёт на чартерном рейсе до Турции. Дикость! Впрочем, Москва — официально самый дорогой город. И если придерживаться темы заметок — самый независимый от России, как Черногория от Сербии.
Конечно, каждый народ вправе решать свою судьбу самостоятельно и по возможности плодотворно. Однако даже под благодатным солнцем Адриатики видишь зловещие тени мирового порядка, которые пробегают по склонам, как тени от дождевых облаков, чувствуешь давление на страны, ощущаешь разрыв каких-то очень важных и ускользающих связей. Или мы, русские, слишком серьёзно ко всему относимся даже на курортах Черногории?
Нет ответа на все балканские вызовы и вечные вопросы.