На прошлой неделе в г. Всеволожске Ленинградской области началась забастовка рабочих автосборочного завода «Форд», выпускающего самую ходовую в России иномарку «Форд Фокус». Через сутки она была приостановлена, но профсоюз не отказался от своих требований, переговоры с хозяевами продолжаются. Это уже не первое выступление трудового коллектива завода. Предыдущие «итальянские забастовки» закончились его победой, и вот теперь рабочие прибегли к полномасштабной акции в борьбе за повышение зарплаты и заключение нового коллективного договора.
К этим событиям стоит внимательно присмотреться, ибо они высвечивают многое в современной социально-экономической и политической ситуации. Забастовка — одно из традиционных орудий классовой борьбы пролетариата с капиталистами, и её эффективность зависит от конкретных условий, в которых она протекает.
Забастовка на убыточном гибнущем предприятии заканчивается обычно жалобами президенту, голодовкой персонала, закрытием, отдачей зданий под казино или их сносом с последующим строительством элитного жилья. В редчайших случаях трудовому коллективу удаётся захватить предприятие и попытаться восстановить производство. Но об успешном продолжении опытов такого рода ничего не слышно.
Совсем другое дело — забастовка на предприятии прибыльном и растущем. Она имеет значительно больше шансов на успех, но здесь многое зависит от того, в чьей частной собственности оно находится — отечественной или зарубежной. Если предприятие находится в собственности «национального капитала», то дело худо. Его хозяева предпочитают эксплуатировать в первую очередь труд бесправных нелегальных иммигрантов, находящихся на положении рабов. А если рабов достать нельзя, то рабовладельческие отношения распространяются и на российских граждан. Здесь забастовки заканчиваются (не начинаясь) запугиванием, избиением и увольнением рабочих вожаков, вызовом ОМОНа с дубинками и «братков» с арматурой.
Наконец, если предприятие находится в собственности западного капитала, то здесь возможна и цивилизованная забастовка, хотя российское законодательство предельно затрудняет её проведение, обставляя множеством крючкотворских требований и заморочек. Так, действующий Трудовой кодекс не знает никаких иных поводов для забастовки, кроме чисто трудовых споров. Полностью исключаются и считаются незаконными политические протестные забастовки и особенно забастовки солидарности — являющиеся одним из сильнейших средств борьбы пролетариата. Кроме того, в нашем законодательстве специально оговорено «право» нанимателя не платить забастовщику заработную плату за время забастовки, и это совершенно обесценивает понятие «законной» забастовки. Ибо если она законная, то должна быть оплачена не кем иным, как капиталистом, как это принято во всех цивилизованных странах, то есть там, где рабочие по-настоящему отстаивают свои права и не дают капиталистам спуску.
В нашем случае «Форд» не стал увольнять или подстерегать в тёмном переулке профсоюзных лидеров, а всего лишь подал в суд, на что суд тут же признал забастовку незаконной. И ещё «Форд» пригрозил, что если забастовка продолжится, то компания завезёт на российский рынок 20 тысяч «фокусов» с европейских, в частности немецких заводов. В ответ на этот шантаж Всеобщий производственный совет (профсоюз) «Форда» в Германии немедленно прислал во Всеволожск письмо, в котором сказано: «Мы обещаем не выпускать на немецких заводах автомобили, которые могут быть использованы для подрыва борьбы наших коллег в Санкт-Петербурге».
Вот это настоящая классовая солидарность! Но она пока практически неизвестна в России. Зато уже очень хорошо известна классовая ненависть, питаемая к рабочим не только капиталистами, но и широкими обывательскими мелкобуржуазными слоями.
Есть в российском Интернете форум любителей автомобиля «Форд Фокус». Значительную часть его участников составляют, как они сами себя именуют, «ждуны», — заплатившие за машину и теперь ждущие, когда она будет готова. Естественно, сообщения о забастовке вызвали в их среде наибольший всплеск эмоций, прямо подпадающих под уголовную статью об экстремизме.
— Мой папа давно хотел купить мне «Форд». Мне только права получить надо. Просто «Форд» теперь дешевле стал, потому что в России делается. А эти кретины хреновину устроили! Я считаю, что надо ввалить плетей рабоче-крестьянскому сброду и выгнать их на работу!
— Уволить надо всех этих уродов с их лидером по статье!!!
— Ну действительно, ленивые и жадные уроды.
— Вот гондурасы! Выгнать и нанять самых одарённых таджиков.
— Зажрались, работнички!!!! В шею их гнать с завода!!!
Так кто у нас разжигает социальную рознь и ненависть? Показательно, что со «ждунами» полностью солидарны и казённые профсоюзы, ещё год назад исключившие профсоюз всеволожского «Форда» из рядов ФНПР за «экстремистскую деятельность».
В итоге получается, что с приходом в Россию «настоящих» капиталистов, выдрессированных в ходе трёхсотлетней европейской классовой борьбы, в России немедленно появился и настоящий рабочий класс, способный эффективно отстаивать свои права. Означает ли это, что для развития рабочего движения было бы полезно передать всю российскую промышленность во владение западному капиталу? Нет, не означает. Западный капитал тоже ведь не сразу стал шёлковым. Прежде, чем он «цивилизовался», его весьма немилосердно поколотили дома. Оттого-то он и предпочитает орудовать за рубежом, подальше от родных пенатов. И если позволить ему орудовать в России безнаказанно, то он очень скоро утратит «цивилизованность» и сделается неотличимым от «национального капитала — будет не в суд подавать, а вызывать ОМОН или приглашать «братков». Поэтому и здесь ему нельзя давать спуску, примером чего служит борьба рабочих всеволожского завода.
До революции почти все тактические резолюции российских социал-демократов обычно начинались словами: «В целях развития классовой борьбы пролетариата и обеспечения для неё наиболее благоприятных условий…» И далее следовали те или иные общедемократические задачи: завоевание всеобщего избирательного права и республики, 8-часового рабочего дня, свободы слова, печати, собраний, митингов и шествий, независимого правосудия и т.д. Февраль 1917 года как раз и обеспечил эти более благоприятные условия развития и ускорения классовой борьбы. И ускорение, надо сказать, получилось невиданное: всего лишь девять месяцев понадобилось для полного развития противоречий российского капитализма и победы социалистической революции.
Так и сегодня борьба за демократию есть борьба за социализм. Условия для неё складываются ныне благоприятные, ибо, как свидетельствует опыт истории, противоречия экономического роста острее и социально продуктивнее противоречий экономического упадка.
…В январе—феврале 1917 года в Питере, накатываясь одна на другую, пошли забастовки металлистов. Экономическая составляющая общего революционного кризиса сложилась из двух разительно непохожих друг на друга частей: расцвета городской промышленности и разорения деревни.
На третьем году мировой войны российская промышленность была на подъёме, она буквально купалась под золотым дождём. Металлургия и металлообработка были переполнены государственными военными заказами на винтовки, пулемёты, пушки, патроны и снаряды. (Их производилось столько, что запасов с лихвой хватило потом и Красной армии, и Белой гвардии на всю Гражданскую войну.) Текстильщики и швейники не успевали шить обмундирование, сапожники — тачать сапоги, шорники — ладить гужевую упряжь.
Лишь поставки хлеба и фуража шли на спад. Крестьян не удовлетворяли государственные закупочные цены на зерно. Царское правительство упорно не желало их повышать, и с лета 1916 года стало всё шире прибегать к изобретённой в Германии продразвёрстке. Но это не помогло: промышленный подъём и сельскохозяйственный кризис, усилив пролетариат и ожесточив крестьянство, образовали гремучую смесь.
У нас до развёрстки пока не дошло, но согласованные Минсельхозом закупочные цены на зерно не покрывают производственные издержки крестьянства и абсолютно разорительны для него. Поэтому, например, 1-й объединённый съезд сельхозтоваропроизводителей Юга России призвал всех крестьян держаться из последних сил, но не отдавать урожай по бросовым ценам. «Если даже 15—20 процентам хозяйств удастся до весны 2007 года удержать урожай, то в финансовом выражении это сравнимо с национальным проектом АПК, зерновой интервенцией и всеми государственными дотациями за последние 10 лет вместе взятых». И ещё пара ласковых слов в адрес профсоюзов: они, «начиная от районных и заканчивая ФНПР, являются штрейкбрехерами, и наше отношение к ним стоит пересмотреть. Как видно, в этих условиях никто нам не поможет: ни бог, ни царь и ни герой».