В немецкой газете «Нойес Дойчланд» готовится к публикации интервью депутата Госдумы Ю. КВИЦИНСКОГО с руководителем филиала Фонда Розы Люксембург в России Петером Линке о внешней политике России и об отношениях нашей страны с Германией. Полагая, что это интервью представит интерес для наших читателей, публикуем его (с сокращениями).

— Юлий Александрович! Каково ваше видение приоритетов внешней политики России?
— Внешняя политика России остаётся, на мой взгляд, недостаточно чётко выраженной. Она является вектором двух достаточно противоречивых тенденций. Одна — это прежняя тенденция, за которой стоит наша компрадорская буржуазия и олигархия, неизменно заинтересованная в том, чтобы беспрепятственно поставлять на внешние рынки сырьё и энергетические ресурсы, и импортировать все подряд. Тем самым она сильно зависит от положения на внешнем рынке, а также от благоволения США и Евросоюза. Эта группа готова, как и при Ельцине, полностью подчинять политику России пожеланиям Запада, она связана с ним: на Западе их семьи, дети, деньги, все интересы, а Россия — объект эксплуатации и изъятия прибыли. Эта группа остаётся очень влиятельной, Путин обслуживает её интересы, больше всего занимаясь экспортом нашей нефти, газа, стали.
И всё же она начинает терять позиции, поскольку нарастает желание производящей буржуазии, пока ещё довольно слабой, проводить некую собственную политику, подняться с колен, восстановить производство, заявить о себе на международной арене как о самостоятельной силе.
Действия этой группы в чём-то сливаются с политикой компрадоров, и это надо иметь в виду. Ведь старая олигархия, накопив силы и богатство, уже не хочет отдавать всё Западу, начинает показывать зубы. Западу говорят: мы не пустим вас на российские месторождения и трубопроводы, не собираемся сдавать свои позиции в банковском секторе. Наблюдается некое «шевеление», обозначающее желание России играть более самостоятельную роль, которое — в свою очередь — встречает резкую реакцию на Западе.
Любые такие попытки изображаются как стремление России вернуться к имперской политике, выдвигаются обвинения в недостаточной демократии, зажиме свободы печати, ограничении деятельности общественных организаций и различных фондов. В этих фактах нет ничего нового, всё это имело место и раньше, но сейчас этим пытаются оказать давление на Кремль и правящую «Единую Россию». А те очень нервничают, жалуются, что их разлюбили, что с ними ведут себя нечестно.
И это понятно: Россия находится ныне в положении, которое сравнимо с положением Германии после Версальского договора либо с положением Советской России после Брест-Литовского мира. Программа, которая выдвигалась кайзером и Адольфом Гитлером (расчленение России, превращение её в сырьевую колонию, сокращение населения до объемов, необходимых для разработки природных ресурсов, лишение её возможностей технологического развития), была, по сути дела, осуществлена в результате событий 1991 года. Разница лишь в том, что она была осуществлена не Германией и без войны. Сделала всё это толпа западных «крестоносцев», которые после «путча» 91-го года вторглись в жизнь России, подчинили её своим интересам и хотят её удерживать в этом положении. Но оно не может сохраняться вечно. Рано или поздно начнётся возрождение России как великой державы. Рано или поздно это обозначит серьезнейшие противоречия между потребностями России и политикой ЕС, НАТО и США, поверивших в вечность и неизменность этой политики.
В этот момент, я думаю, и наступит «момент истины», когда будет видно, кто готов понять неизбежность такого развития событий, не противиться ему и выстраивать отношения сотрудничества, поддержки или нейтралитета с Россией. Будет и вторая, очень многочисленная группа, которая будет всячески мешать, — и мы с ней поссоримся, к этому идёт дело. Какова будет позиция Германии, я не знаю, но думаю, что, скорее всего, мы идём к сложным временам в наших отношениях. Нынешние же разговоры насчёт полного взаимопонимания и любви, ведутся на базе существующего положения, которое нас не устраивает.
— С чем это связано? Ведь Германия тоже ищет новые подходы.
— Германия следует в фарватере политики США, поскольку ей это выгодно (как и Японии, и другим), дает возможность интенсивно эксплуатировать природные богатства, человеческие ресурсы и другие возможности России. В отличие от прежних времён, Германия этим пользуется не одна, но достаточная доля доходов, извлекаемых сейчас из России, попадает на счёт Германии...
То, что произошло недавно в Дрездене, — первый сигнал, что не все так просто. Путин рассчитывал, что с Меркель начнется дружба, он ей предложит блестящую сделку по газу, сделает Германию главным распорядителем огромных энергетических ресурсов по всей Европе. Но получил ответ: нет, извините, мы хотим быть вместе с другими членами ЕС и хотим диктовать вам свои условия: Россия должна отдать месторождения и трубопроводы, и европейцы сами будут добывать и вывозить ресурсы мимо властей РФ. Эта схема, думаю, нашу буржуазию не устроит, как и широкие слои населения. Поймут ли на Западе, что продолжение такой политики бесперспективно? Или там будут стараться заставить нас соглашаться с этой политикой?
— Какова на ваш взгляд роль ЕС? Она самостоятельна?
— В нашей политике в отношении ЕС присутствует определённая шизофрения, или раздвоение души. Ведь ЕС по страновому составу примерно то же самое, что НАТО. А НАТО — это США, пока это так. Всё, что хотят США, НАТО делает и будет делать. Когда мы говорим, что Германия как член НАТО — это плохо и опасно (одновременно уверяя, что Германия как член ЕС — это интересно и хорошо), то что-то в голове не в порядке. Надо понимать, что речь идет об одном и том же. Там, где НАТО ставила свою ногу, всегда притягивалась вторая нога ЕС...
Хотя стремление получить большую свободу от США проявляется и в НАТО, и в ЕС. Эти тенденции носят, впрочем, зачаточный, непоследовательный характер, и я думаю, что они не будут развиваться в полной мере, пока США вместе с ЕС и НАТО имеют всё то, что они имеют в России.
— Как Россия может повлиять на изменения внутри ЕС?
— Наша политика должна быть очень простой: иметь такое мощное объединение, как ЕС или НАТО, у себя «под носом» просто опасно. Поэтому любая политика, способствующая консолидации ЕС, является неправильной. Нам нужен рыхлый ЕС, достаточно слабый, чтобы быть не в состоянии выстраивать глобальную политику без опоры на Россию, но, с другой стороны, достаточно сильный, чтобы при опоре на Россию создавать какой-то противовес политике США. Мы ни в коем случае не должны сливаться с ЕС, подчиняться и принимать его условия. Надежды, о которых пишет Шредер, будто бы Путин думает, опершись на ЕС, сделать Россию великой державой вровень с Америкой, это всё глупости. ЕС этого не хочет, Америка этого не хочет, и у Путина это не получится.
Сейчас начинаются переговоры России с ЕС по новой Хартии взамен существующей. Они будут достаточно сложными, и исход их неясен. Перспектива договорённости, на мой взгляд, крайне слабая, выдвигаемые ЕС требования не имеют никакого отношения к равноправному сотрудничеству, направлены на подчинение России интересам ЕС. У нас в стране, наверное, есть силы, которые хотели бы пойти на это, но внутренняя обстановка уже такая, что это не получится.
— Может ли политика России в отношении Ирана, Китая, Японии повлиять на улучшение отношений между Россией и ЕС?
— Чем лучше и крепче наши отношения с Китаем и со странами Юго-Восточной Азии, тем больше нас будет любить Евросоюз. Дело в том, что в той части мира сейчас складываются институты (альтернативные глобалистским структурам) на которые нужно обращать самое серьёзное внимание. Все нынешние международные организации, начиная с ООН, ВТО, Всемирного банка и так далее, — это инструменты глобальной политики империалистического мира и выстроены они так, чтобы обслуживать интересы этой политики. Понимая это, азиаты начинают создавать собственные механизмы, способные быть альтернативой и противовесом существующей системе. Нам важно не пропустить эти процессы, вовремя к ним подключиться, найти своё место. Ориентируясь только на Запад, Россия как евроазиатская держава заранее обречена на неуспех.
— Россия готова участвовать в этих процессах не как «западная» страна, а как евразийская? Или Россия видит себя в отношении Азии частью западного мира?
— И да, и нет. Во-первых, Сибирь и Дальний Восток — это наши огромные территории, определяющие там расклад сил. Во-вторых, наш Тихоокеанский флот. В-третьих, энергетические ресурсы Сибири, которые пойдут в этом направлении. Я не идеализирую нашу политику в этой части мира, она, на мой взгляд, достаточно бессистемная, слабенькая. Однако само развитие процессов там приведёт к тому, что эта политика будет становиться всё более осмысленной. Нам есть на что опереться. Есть очень большой интерес в удержании этих земель, в регулировании миграционных потоков, разделении ролей с Китаем в тихоокеанском регионе.
Мы с Китаем на данном этапе — естественные геополитические союзники. Китайцы заинтересованы в поддержке нашего промышленного производства, экономического возрождения, без чего здесь не будет полюса силы. А мы заинтересованы в укреплении позиций Китая в мире, создании постоянного будоражащего, сковывающего фактора против США, которые до сих пор безраздельно контролировали положение в этом районе. Это будет меняться. С нашей стороны была и остаётся безусловная поддержка позиции Китая по Тайваню, мы поддерживаем его желание создать определённые отрасли промышленности, которые выводили бы его на уровень мировой державы. У нас, конечно, есть интерес в том, чтобы между Индией и Китаем прекратились противоречия, чтобы заработал российско-китайско-индийский треугольник, который имеет колоссальное значение для обстановки в мире.
— Какова на ваш взгляд роль Шанхайской организации сотрудничества в развитии интеграционных процессов в Азии?
— ШОС — свидетельство того, насколько сегодня востребованы новые механизмы политического, военного, экономического сотрудничества в Азии. Она (ШОС) создавалась с очень скромными целями как второстепенная организация с секретариатом где-то в Узбекистане, которому будет особенно нечего делать, кроме обсуждения того, как ловить террористов. На самом деле она быстро развивается, привлекает к себе большой интерес, встаёт вопрос расширения компетенции ШОС. Китайцы даже начинают зондировать вопрос слияния ШОС с нашими организациями по линии СНГ. Конечно, у китайцев здесь есть свои замыслы. И всё же: в эту организацию стремятся Индия, Иран, Афганистан, чем ужасно обеспокоены США, которых туда не пускают. Не знаю, ожидает ли ШОС столь же великолепное будущее. Но то, что сама идея азиатского объединения востребована, ШОС доказывает со всей очевидностью.
— В Германии говорят о расхождении мнений относительно восточной политики между МИДом и ведомством федерального канцлера. Одновременно прослеживается линия на отказ от собственной стратегии в отношении России с учётом наличия общеевропейского курса. А в России тоже считают, что Германия действует в рамках ЕС и поэтому особая политика по Германии отпадает?
— Есть и такой подход. Но традиционно на протяжении всей истории у нас господствовало представление, что если Россия будет сотрудничать с Германией, то настанет рай на земле, произойдут великие перемены.
В то же время и у нас есть люди, которые считают, что сейчас всё надо делать через ЕС и его органы. Я думаю, это неправильно и уже объяснил почему: укрепление и консолидация ЕС «до потери сознания» вовсе не в наших интересах. Вашим политикам, которые говорят, что у Германии нет своей восточной политики, потому что есть общая европейская политика, я не очень верю. Когда Шредер только пришёл к власти, он сформулировал это так: как хорошо, что мы, немцы, научились наряжать свой национальный интерес в «одежды» коллективного европейского интереса...
— Всё же сомневаюсь, что у тех в ФРГ, кто принимает решения, хватит сейчас фантазии и смелости сформулировать самостоятельную внешнеполитическую линию.
— А зачем им формулировать эту политику? Я уже говорил: то, что они имеют сейчас на российском направлении, их полностью устраивает. Им не надо ничего менять, только продолжать, это выгодно. И пока это можно продолжать, никакой особой восточной политики там не будет. В стратегическом плане они будут делать то, что делали до сих пор, пока Россия позволяет. Вот когда Россия перестанет это позволять, настанет кризис.
— А что Россия?
— Пока Россию вроде бы всё «устраивает». Дружба, любовь, продаём газ, встречаемся, что-то обсуждаем. Какая особая политика в отношении Германии нужна России в нынешней ситуации? Как есть, так и слава Богу... Какой-то стратегической задумки в такой политике я не вижу. Но она неизбежно появится, когда Россия начнёт вставать с колен.