Историография — наука не очень точная, её предсказательная сила невелика. Максимум, на что она может опираться в своих предсказаниях, это зыбкие аналогии. И всё же иногда приходится пользоваться и аналогиями, тем более что текущие летописи их постоянно подбрасывают.
Например, историческое предание гласит, что жена Людовика XVI, французская королева Мария-Антуанетта, узнав, что крестьяне голодают, не имея хлеба, невинно спросила: «Если у них нет хлеба, то почему же они не кушают пирожные?» Королевский министр финансов Жозеф-Франсуа дю Фулон был более осведомлён по долгу службы о реальном положении народа и посему рекомендовал крестьянам за неимением хлеба кушать траву. Очевидно, под кушаньем он имел в виду лебеду — популярнейший деликатес в рационе не только французского, но и русского крестьянства.
Вот такие замечательные люди царствовали и управляли Францией в последней четверти XVIII века. На одном полюсе правящего класса — очаровательная невинность, всегда готовая к милым шалостям в Куршавеле (или той горнолыжной деревушки тогда ещё не существовало?), на другом — людоедская трезвенность, также не чуждая куршавельских удовольствий,
а посередине не имелось никого и ничего.
И это, между прочим, было очень правильно и рационально для феодализма — в верхах царствуют Антуанетты, низами управляют Фулоны. Знаменитое пожелание основоположника французского абсолютизма Анри Четвёртого насчёт того, чтобы у каждого крестьянина по воскресеньям была курица в супе, было забыто как верхами, так и низами. Верхи нежились в сиянии «королей-солнц», низы терпели и тянули лямку. А администраторов какого-то среднего типа не требовалось — будто бы за отсутствием среднего класса. Мнение об отсутствии такового класса оказалось на поверку тяжкой ошибкой, стоившей в буквальном смысле голов большинству представителей французского правящего истеблишмента.
Вопреки иллюзиям Антуанетт и Фулонов, в Франции народился-таки, развился и укрепился средний класс — знаменитое третье сословие, то самое, которое за сто лет до укрепления пролетариата как четвёртого сословия и сочинения Эженом Потье «Интернационала», было ничем, а стало всем. И этому сословию понадобилась именно «средняя» администрация — не витающая ни в облаках, ни в свирепой убежденности, что быдлу самим богом предназначено питаться исключительно лебедой. Не найдя ничего похожего среди королевских управителей, третье сословие совершило Великую французскую революцию. Марию-Антуанетту за невинную простоту восставшему народу пришлось в конце концов лишить головы. А Фулона за его трезвенность разъярённая толпа ещё раньше вздёрнула на фонарь, потом оторвала голову, насадила её на пику и триумфально пронесла по улицам под ликующие крики парижан.
Причина такого жестокого обращения с вчерашними властителями Франции была элементарно проста и экономически обоснована: они оказались совершенно ненужными стране. А что касается исторических аналогий, я ни в коем случае не призываю повторения событий по обычаям XVIII века. Никто не виноват в том, что ассоциации возникают сами собой, что многие детали до жути похожи: новорусский правящий класс поляризован сегодня точно так же, как и французский двести с лишним лет назад.
Вот, например, гражданин Медведев Дмитрий Анатольевич, 1965 года рождения, кандидат юридических наук, первый заместитель председателя правительства РФ, котирующийся у политических букмекеров как один из главных кандидатов в президентские преемники. Проводя на этой неделе интернет-конференцию, он произнес следующие золотые слова: «У меня даже есть знакомые, не очень богатые люди, которые с конца 90-х годов начали «коллекционировать» квартиры — просто вкладывать все возможные средства в то, чтобы приобрести какую-то недвижимость, перепродавая, а потом заново покупая».
Иначе говоря, небогатые знакомые Медведева аналогично небогатым знакомым Марии- Антуанетты настолько материально стеснены, что вынуждены за неимением хлеба кушать пирожные. Наивность удивительная! Неужто первый вице-премьер, ответственный за реализацию приоритетных нацпроектов по преодолению бедности и повышению рождаемости, всерьёз полагает, что бедняки в России — это те самые его знакомые, нужда которых столь беспросветна, что в поисках пропитания им не остается ничего другого, кроме как спекулировать квартирами. Это, наверное, и есть в глазах вице-премьера предел падения на социальное дно.
Самое печальное (для Медведева) заключается в том, что он отнюдь не самый плохой министр. Лично его трудно в чём-либо обвинить — он не виноват, пребывая в девственных иллюзиях вроде той, что творог добывают из ватрушек. Таким уж его сделала жизнь. Возможно даже, что президентское задание курировать нацпроекты поможет ему ближе узнать тех стариков, которые вынуждены выбирать между оплатой квартиры и покупкой лекарств. Но беда в том, что даже если Медведев об этих проблемах узнает, он останется в полном неведении об их корнях и никогда не сумеет представить себе таких людей существующими наяву.
По меркам вице-премьера, его знакомые коллекционеры квартир — люди не очень богатые, то есть близкие к электорату. Как кандидат в преемники, он на них и ориентируется. Все, кто стоит ниже его «небогатых друзей», для него не существуют. Тогда возникает вопрос: в какой же такой стране проживает наш полупреемник? Где обитают его не очень богатые знакомые? Не в той ли фантастической стране, где заменой хлебу служат не лебеда, а пирожные? Чем заканчивается вера в существование подобных стран — страшно сказать.
Но пойдём дальше. Если Медведев — наша Антуанетта, то кто же тогда наш Фулон? На эту роль уйма претендентов: Гайдар, Чубайс, Черномырдин, Кириенко, Кудрин, Греф, Зурабов — выбирайте любого! Обсуждать их не будем, и так все ясно.
Однако прекраснодушных и циничных министров мало заклеймить вечным позором — их надо кем-то заменить. Конкретная задача заключается в том, чтобы законопатить гигантскую административную дыру, зияющую между Антуанеттами и Фулонами. Сумеет ли новорусская буржуазия сотворить что-либо подобное?
Ответить на этот вопрос пока трудно. Даже учитывая питерский «марш несогласных», реальные силы новорусской либеральной буржуазии мизерны. И аналогии возникают здесь не французские, а немецкие. Вот, например, что писал молодой Энгельс о положении своей родины и о классе, который он очень хорошо знал, ибо принадлежал к нему по рождению. Немецкие бюргеры середины XVIII века «мирились с тем, что их притесняли и оскорбляли, потому что знали, что могут отомстить за себя на свой манер: они мстили за свои обиды, надувая своих угнетателей. Соединившись с народом, они могли бы ниспровергнуть старую власть и преобразовать империю, как это отчасти сделала английская буржуазия между 1640 и 1688 годами и как это собиралась сделать в то время французская буржуазия. Но нет, буржуазия Германии никогда не обладала такой энергией, никогда не претендовала на такое мужество; немецкие буржуа знали, что Германия — это только навозная куча, но им было удобно в этом навозе, потому что сами они были навозом и потому что окружающий навоз согревал их... Ни образования, ни средств воздействия на сознание масс, ни свободы печати, ни общественного мнения — ничего кроме подлости и себялюбия; весь народ был проникнут низким, раболепным, жалким торгашеским духом. Всё прогнило, расшаталось, готово было рухнуть, и нельзя было даже надеяться на благотворную перемену, потому что нация не имела в себе силы даже для того, чтобы убрать разлагающийся труп отживших учреждений».
Анализ беспощадно точный, и его можно назвать даже злободневным, если бы он не был сделан полтора века тому назад. 150 лет — это и есть временной лаг отставания российской буржуазии от немецкой. А уж о французах и англичанах и речи никакой быть не может. Новый русский буржуа ближе к своему старонемецкому, нежели старофранцузскому или староанглийскому собрату. Ему и сегодня если не хорошо, то по крайней мере тепло в навозной куче. Такое отставание практически зачеркивает все либеральные надежды.
Разгрести кучу сможет лишь другая сила — пролетариат. Ударный силой французской революции был городской пролетариат, ещё не отделившийся от буржуазии и тем более не осознававший этого отделения. Его вождями были Максимилиан Робеспьер, Жан Поль Марат, Луи Антуан Сен-Жюст — великие плебейские революционеры, чья жизнь и гибель бесповоротно определили дальнейший путь Европы. И ни итальянский фашизм, ни немецкий нацизм не смогли зачеркнуть слов Сен-Жюста. Когда этого гениального юношу термидорианцы схватили в Конвенте, приговорили к казни и поволокли на гильотину, он успел воскликнуть, указав на стену с выбитой на ней текстом Декларации прав человека и гражданина: «И всё-таки ЭТО НАПИСАЛ Я!»
Могли ли сказать или хотя бы подумать нечто подобное перед казнью Антуанетта и Фулон? Это неизвестно, но вряд ли.
Чтобы о таких вопросах никто никогда не задумывался, на нашем телеэкране существуют всякие петросяны, степаненки, «аншлаги», новые русские бабки, пожилые татушки и ксюшки и прочие им подобные. Что и говорить, для госбюджета это совсем необременительно — соврут, недорого возьмут. Беда только, что их уже почти никто не смотрит. Смотрят футбол.
И тут, как на грех, зрелищ может убавиться. Наши, с позволения сказать, футбольные «профессионалы» продали права на трансляцию всех матчей чемпионата страны платному газпромовскому телеканалу «НТВ+». Народ возмутился, а вместе с ним и сам Путин. Как же так, выборы на носу, а народа лишают зрелищ! Нет уж, давайте с платностью пока повременим.
Продолжилось всё феерически. Власть обратила внимание на интересы быдла и поручила довести своё милостивое соизволение иногда смотреть футбол по метровым каналам именно первому вице-премьеру Медведеву. И он уже заверил, что поручение президента о возвращении бесплатных зрелищ выполнено.
Но что-то очень уж это напоминает замену хлеба лебедой.