В «демократических» средствах массовой пропаганды не ослабевает долговременное предвыборное ликование «Единой России» по поводу «национального проекта» здравоохранения. Но сквозь малиновый звон колоколов прорываются тревожные голоса самих медицинских работников. Сегодня мы публикуем выступления и высказывания некоторых врачей Оренбургской области.
В «демократических» средствах массовой пропаганды не ослабевает долговременное предвыборное ликование «Единой России» по поводу «национального проекта» здравоохранения. Но сквозь малиновый звон колоколов прорываются тревожные голоса самих медицинских работников. Сегодня мы публикуем выступления и высказывания некоторых врачей Оренбургской области.
Геннадий Талыпович ТАЖИМОВ — заведующий травматологическим пунктом Новотроицкой городской больницы:
— Правительство уделяет некоторое внимание здравоохранению, по телевидению громко говорят о «национальных проектах», и все люди думают, что мы катаемся как сыр в масле. На самом деле в настоящее время положение в здравоохранении, по моему мнению, ухудшается. Например, нас прямо касается, что травматизм растёт с каждым годом, увеличивается число транспортных происшествий, производственных и бытовых травм, растёт число криминальных травм.
Но несмотря на это, проводится сокращение кадров в здравоохранении. У нас, в медсанчасти Орско-Халиловского металлургического комбината, было 450 коек, фонд обязательного медицинского страхования предписал оставить только 280. Мы не согласились, шла борьба с фондом. Держим 380 коек за счёт введения платных услуг.
У нас в травматологическом отделении имелось 60 коек, оставили 30. Было нейрохирургическое отделение на 20 коек, где мы делали все неврологические операции — на позвоночнике, черепе. Сохранили 10 коек. Вы понимаете, что это такое — лишь 40 травматологических коек уцелело на весь город! А тем временем увеличивается огромный наплыв к нам травматических больных.
Металлургический комбинат помог, у нас есть установки компьютерной и магнитно-ядерной томографии. Было же хорошо, когда мы сами плановые операции выполняли. Эндоскопические операции делали на уровне областной больницы. Теперь плановые операции не делаем, задохнулись в экстренной помощи — мясорубка идет, не успеваем. Наоборот, надо бы идти в ногу со временем, полнее использовать передовое оборудование. А у нас раз — и всё скашивают.
В городе Новотроицке 113 тысяч жителей, плюс окрестные сёла, мы же их жителям не откажем, если они приезжают в экстренном порядке. Оказываем им помощь бесплатно. Поэтому травматологическое отделение выполняет план на 160%, не говоря уже о травматологическом пункте там запружено.
В отделении все 30 коек заняты. Поступает экстренный больной, и какой-то недолеченный больной выписывается в травмопункт. Перевязываем большие раны. Долечиваем больных с тяжёлыми переломами. Больных мы в коридоре держим, невзирая на то, что у нас нет ни места, ни возможностей. В больших городах больные с мелкими травмами долечиваются у хирургов в поликлиниках, а мы их не рассылаем по поликлиникам, вынужденно оставляем у себя на повторный приём. От этого и посещаемость большая, и нагрузка на врачей.
С началом зимы к нам сползаются бомжи и собаки. Потому что им жить негде. Бомжи отморозят себе ноги и попадают к нам. Ни полиса, ни страхового свидетельства у них нет. Даже паспорта нет. А мы должны оказывать помощь. А куда его положишь? У нас в травматологическом отделении один больной, кажется Богатов, жил два года после ампутации ног. Соцзащита его не берёт, потому что у него никаких документов нет.
И остальные в таком же состоянии. Особенно много с обморожениями и последующей ампутацией. Никто их не берёт. Соцзащита не занимается ими, потому что у них нет документов. И всё это отыгрывается на здравоохранении. Мы их должны и кормить, и постель им обеспечивать, и другие услуги. Приходит много разных людей, мы никому не можем отказать в экстренной помощи. Криминальные больные, может быть, наркотически зависимые, в алкогольном опьянении часто бросаются на медработников, оскорбляют последними словами. Но мы не ропщем, а оказываем помощь.
Однако деньги за свою работу мы зачастую получить не можем. Любой идёт с улицы — подрался, травмирован. Никто же не носит полис с собой. Мы окажем помощь, а он с документами может больше и не придти. Мы должны зафиксировать полис, страховое свидетельство и паспорт — без этого отчёты у нас не принимает Фонд обязательного медицинского страхования, наши затраты не возмещаются. Многие отчётные талоны не оплачиваются.
И вообще с финансированием — беда. Фонд обязательного медицинского страхования говорит: «На 280 коек мы вам выделяем деньги, а остальное — это ваши проблемы». Оплата явно недостаточная, мы за свой счёт, собственно говоря, содержим 380 коек. Если выполняем план на 95% — нам оплачивают как 100%, если выполняем на 160% — нам тоже оплачивают 100%. А если выполним на 80%, то именно на столько нам фонд и оплачивает. В среднем мы, однако, на много перекрываем план, тем не менее вопреки растущей нагрузке производится сокращение кадров, коек и финансирования.
И тут же говорят о «приоритетном проекте». Да, выделили дополнительные машины скорой помощи, кое-какая медицинская техника поступила к нам в больницу. Участковые терапевты стали получать более высокую зарплату. Но по-прежнему обездолена основная часть медицинских работников — узкие специалисты. Нас, травматологов, тоже относят к узким специалистам, как в поликлинике, хотя травмопункт — это сложнейшая организация (как сортировочный участок в городе), к нам идут со всеми травмами. И перелом носа, и черепно-мозговые повреждения, травмы глаз. Мы их распределяем по специализированным отделениям, но для первичной помощи они обращаются к нам.
Травмопункт связан со всеми производствами, со многими организациями, правоохранительными органами, страховыми компаниями. С детскими учреждениями взаимодействуем для профилактики детского травматизма. Раньше на производстве была инженерно-врачебная бригада, сейчас её расформировали, из-за чего и нам дополнительная нагрузка.
А внимание к нам — по остаточному принципу. Оклады у врачей — по категориям. У начинающих — полторы-две тысячи рублей ставка. Молодым только жить, но как при такой нищенской, несправедливой оплате? Медсёстрам оклад 1200—1500 рублей, санитаркам и того меньше — 1000. Даём поработать на дополнительных ставках, но ведь это же труд сверх меры.
Органы здравоохранения словно боятся затронуть тему травматизма и травматологии. Даже обязанности травмпунктов не определены. Я хотел бы, чтобы Министерство здравоохранения всё же обратило внимание на травматизм как проблему здравоохранения.
Зинаида Васильевна ПЕРЕМЫСЛОВА — ортопед детской клинической больницы №5 города Оренбурга:
— Мы городское учреждение, но ведём платный приём больных и из районов области. Наш детский травмопункт берет за приём 250 рублей. Операции платные. Например, гипсование стоит 250 рублей. Если у ребёнка врождённый вывих бедра или косолапость, его каждый месяц лечить надо. Могут родители по 500 рублей платить? Для многих это тяжело.
Многих трудностей не было, пока работали участковые больницы. Их закрывают, первичное звено здравоохранения уничтожается.
Валерий Александрович ИВАНЧЕНКО — врач Сорочинской центральной районной больницы:
— И в Сорочинском районе очень заметно сокращение основ здравоохранения. В Баклановской участковой больнице было даже хирургическое отделение. Сейчас оно закрыто. К тому же ведут и фельдшерско-акушерские пункты. Раньше в них действовали физио-терапевтические кабинеты, где проводили различные лечебные процедуры. Теперь этого нет.
В Сорочинской больнице имеется единственное в области межрайонное травматологическое отделение. Теперь в нём стало на 10 коек меньше. В ходе реформ врачей — узких специалистов не увольняют, а как только человек уходит на пенсию, ликвидируют его штатное место, его ставку. Таким образом, потихоньку идёт сокращение, плавненько, чтобы никто не возмущался. Нагрузка фактически ложится на оставшихся врачей, а зарплата им не повышается.
Зарплату наши доктора набирают за счёт сверхурочных дежурств. То есть за счёт своего личного времени. Я получаю без дежурств оклад в 2700 рублей. Это при трудовом стаже 21 год. Чтобы получать около 10 тысяч, я должен взять 6—7 дежурств.
Реформы во многом сводятся к игре звонкими словами. Например, теперь в районной больнице не главный врач, а министр здравоохранения района.
Илья Васильевич ФАЛЬКОВ — заведующий ортопедическим отделением клинической больницы №5 города Оренбурга:
— Хорошо, конечно, что сейчас идёт выполнение приоритетной программы, мы чувствуем, что есть какое-то поступление оборудования. На себе почувствовали её выполнение участковые врачи, врачи скорой помощи, фельдшера, которым прибавили зарплату.
Но ведь надо посмотреть на средний возраст работающих врачей. Молодых врачей мало. Почему? Низка зарплата. Планируется повысить её другим категориям, но когда? Для того чтобы врач стал хорошим специалистом, необходимо, чтобы он проработал 15—18 лет. Однако по окончании медицинской академии многие выпускники не идут в здравоохранение из-за низкой зарплаты. У них в мыслях — квартира и зарплата. Они получили высшее образование, государство вложило в их подготовку большие средства, а отдачи нет. Конечно, надо повысить зарплату, чтобы врач не стремился, проработав на одном месте, бежать в другое ради заработка. Он ни в одном месте толком не работает.
Сергей Викторович ГОЛУБЕНКО — врач Первомайской центральной районной больницы:
— У нас вся система здравоохранения поставлена так, что врачу невыгодно становиться хорошим специалистом. У врача заработная плата от того, что он станет суперспециалистом вырастет незначительно. Будет плохим специалистом — что от этого изменится? И ещё: чем лучше будет врач, тем больше к нему будут идти. Хороший врач примет больше больных, будет больше работать за ту же зарплату. Поэтому выгодно быть плохим специалистом.
Алексей Алексеевич АУЛОВ — врач Оренбургской центральной районной больницы:
— Количество больных с каждым годом увеличивается, тем более что врачебная помощь оказывается в одном месте района. И первичный, и повторный приём ведёт один врач. Приём составляет уже около 50 человек в день. Соответственно, каждый год повышается план-заказ. В 2007 году я должен принять 666 человек в месяц!
Владимир Никитович СТРОКОВ — доцент кафедры травматологии Оренбургской государственной медицинской академии на базе четвёртой городской травматологической больницы города Оренбурга:
— Не реформа здравоохранения, а очередной развал. Нашей больнице сократили число коек с 300 до 200. Уменьшили нам оплачиваемую продолжительность лечения. С переломом кости мы должны вылечить за 12 дней. Остальное время лечения страховые компании нам не оплачивают. Уменьшилось количество плановых больных. Нам всего запланировали 90 больных на год. Лечение других больных уже не будет оплачено, только экстренная помощь.
Внедряем передовые технологии. А вот количество наиболее ходовых инструментов, металлоконструкций, предметов ухода за больными остаётся на прежнем уровне. Мы их израсходовали и ощущаем большой дефицит. Больные сами приносят лекарства и другие средства. Мы не знаем, где они приобретены и какими качествами обладают, а вынуждены применять, потому что у нас в больнице многого нет. Покупают металлоконструкции, принёс больной пластину — где он её достал? Больного привозят на перевязку, у врача вопрос: «А есть ли у вас бинтик?» Иначе нечем перевязку делать.
Открыт простор шарлатанству частников и их бессовестной рекламе. Вот клиника вылечивает и геморрои, и простатит и т.д. Ничего подобного! А потом больные поступают в наши учреждения долечиваться.
Средняя зарплата врачей у нас — 3—5 тысяч, а вот средняя по стране — 15 тысяч. Выходит, мы ниже всякого достоинства по зарплате?
Нужны деньги на лечение больных. Эндопротез, допустим, стоит 80 тысяч рублей. Его не оплачивают, и больной должен набирать деньги, чтобы идти на операцию. Никто не заменит государство. Десять лет назад мы были в Соединённых Штатах на семинаре по страховой медицине. И нам сказали: «Вы не знаете, что теряете» Мы сейчас пожинаем эти плоды страховой медицины.
Андрей Викторович ЩУКИН — врач травматологического отделения Переволоцкой центральной районной больницы:
— Существование участковых больниц было оправдано. Там были койки, хорошие врачи, хорошее лечение. Но за последние полтора года из четырёх больниц две закрыли. Теперь жители деревень едут за 80 километров в районную больницу продлять больничный лист, который раньше на месте продлял участковый доктор. Перелом голени лечится до трёх-четырёх месяцев, и каждые десять дней больной должен показываться врачу.
Хотя сократили все нормативные сроки лечения, те же переломы и травмы не стали быстрее зарастать. Раньше мы до четырёх месяцев могли продлить больничный лист, комиссии продляли до 8—12 месяцев. А сейчас через четыре месяца больного отправляют на инвалидность. Его сразу увольняют, хотя через месяц или полгода он становится трудоспособным. Но на нём уже клеймо инвалида, и теперь его нигде не берут на работу.
Алексей Николаевич СУЛОЕВ — заведующий травмопунктом Орской городской больницы №2:
— Врачи хоть раз в жизни премию получали? Нет. А страховые компании распределяют себе премии, вместо того чтобы поощрять медработников. О смысле реформы здравоохранения нам говорят: «Меньше коек — больше денег на одну койку». Этого что-то не заметно. От главных врачей требуют: «Надо заставлять врачей работать, нечего там ходить воздух пинать». А все отыгрывается на больных: за 12 дней «вылечить» и со швами домой вытолкать. Это и в городе — мытарства, а куда-нибудь в район со швами отправлять? Как ездить на перевязки и уберечь раны от новых повреждений?
В гинекологическом отделении определено в шесть дней время пребывания женщины на койке. Что можно за этот срок сделать?
Нам говорят: «Мы прибавили зарплату участковым терапевтам, они должны завершить вашу работу, долечиванием заниматься». Но, извините, терапевты должны освоить новую науку, а есть у них для этого время и условия?
Чтобы в поликлинике подготовить больного к операции, проходит десять дней на получение итогов анализов на ВИЧ, гепатит-Б и т.п. Анализы действительны тоже десять дней. Если тут выпадают выходные, то анализы теряют ценность, и их надо повторять. И всё из-за того, что сократили пребывание больного на койке, и именно он страдает.
Андрей Петрович ФИЛЬЧЕНКО — заведующий травматологическим отделением Сорочинской центральной районной больницы:
— Смотрите, что из-за этого получилось в реанимационном отделении, какая скученность. Там все обнаженные лежат, здесь мужчина, здесь женщина. Спрашивают: «Как же так?» Объяснение: «Да они в таком состоянии, что не представляют, где лежат».
Столько речей, даже если поднимут зарплату всего на 200 рублей. Участковые врачи и зарплате не рады, ради которой столько отчётов приходится писать! Если вовремя не отчитаешься — оштрафуют. Орут на них постоянно.
РЕПЛИКИ ВРАЧЕЙ:
— Прибавили только врачам общей практики — и началась междоусобица, специалистов столкнули лбами. У терапевтов гонка в отчётах. Хорошую бумагу написал — хороший доктор, а хороший доктор бумагу не написал — плохой доктор. Из травматологии идет отток кадров — в участковые терапевты, в скорую помощь. Кому охота по локоть в крови возиться с травмами, переломами и получать низкую зарплату? И подвергаться опасности заражения ВИЧ-инфекцией, гепатитом-Б?
— Раньше в районной больнице лечился и секретарь райкома КПСС, и председатель райисполкома. А где сейчас лечатся «новые русские»? За последние пять лет у нас не был ни один руководитель нефтяников. Поэтому зачем они стали бы помогать здравоохранению?
— Все высокие чины едут лечиться за границу. А за границу поедешь — там везде наши врачи, которые имели возможность уехать. Они делают чудеса, потому что не запуганы страховыми компаниями, как запуганы все за границей. И наши здесь ещё не запуганы и работают не за страх, а за совесть.
— Мне довелось быть в Швейцарии, тоже по страховой медицине. Встречался с врачами, они говорят: «Мы не можем избавиться от страховой медицины, а вы туда лезете. Мы у вас берём опыт, ваше здравоохранение нам очень нравится». Но мы слишком поздно по горькому опыту поняли, что наша медицина самая прекрасная, самая передовая была.
— Фонд медицинского страхования по сравнению с прошлым — паразитическая организация.
— Совершенно верно. Страховую медицину вообще не надо было вводить. Как и фонды социального страхования. Больница себе ничего не может позволить, у них большие деньги и какие мраморные здания! Они живут за наш счёт, на наши деньги, и нам же диктуют, и нас же приезжают проверять. Только на шестые сутки выводим больного из шока, а его предписано через шесть дней выписывать!
— Московские чиновники наши нужды не знают. С мест руководители шлют только благодарности. За столько-то машин скорой помощи, за несколько компьютеров. Плохо, что действительное положение приукрашивается.
— Зачем развалили лучшую в мире систему здравоохранения? Сейчас министр здравоохранения без сертификата и лицензии. Мы уже в возрасте, с нас требуют сертификат, через пять лет необходимо подтвердить его. А Зурабов без всякого образования рулит. Почему его допустили без сертификата?
— В медицине работают люди влюблённые в профессию, работают бесплатно. Поговорили, посудачили, буря в стакане воды пройдёт — возвращаемся к операционному столу и продолжаем работать.
— Посмотрите вокруг: газовики Севера бастуют, автомобилестроители бастуют. Одни медики пришибленные ходят и никто слова не скажет. Голову склонивши, выполняем свои обязанности.
— К чему приведёт молчание?