На привокзальной площади Вышнего Волочка установлена выразительная скульптура: Пётр Первый слушает доклад самородка, купца и гидротехника Михаила Сердюкова — подлинного создателя Вышневолоцкой водной системы, которую, как положено в России, строили голландцы. Недовольный ими да непомерными расходами, Пётр пригласил шлюзных мастеров из королевы каналов — Венеции, чтобы «коммуниковать реки, соединять каналы, углублять устья». Но не было толку и от венецианцев среди наших лесов и болот. И тогда за дело взялся русский самородок М.И.Сердюков, который завершил грандиозное сооружение, соединившее на Валдайском водоразделе реки бассейнов двух морей — Чёрного и Балтийского. О себе с полным основанием Михаил Иванович — птенец гнезда Петрова — сказал так: «И ныне впредь прилагать свой труд буду для государственной и всенародной пользы».
Эти слова — для всенародной пользы! — на века стали девизом вышневолоцких тружеников. Недаром на гербе города, данном ему в 1772 году Екатериной, изображалась гружёная лодка. Во второй половине XIX века Вышний Волочёк, через который прошла межстоличная железная дорога, из города лоцманов, судостроителей и ямщиков превращается в центр текстильной промышленности. В 1857 году была построена в подгородном селе Заварове первая бумагопрядильная фабрика торгового дома «Шилов и сын», через двенадцать лет предприятие приобрели московские фабриканты Рябушинские, и Вышний Волочёк стал одним из центров текстильной промышленности России. После национализации фабрик в 1925 году выработка продукции превысила дореволюционную, а к 1930 году на социалистическом предприятии свыше 4 тыс. человек стали ударниками труда, среди них работала краснокосыночница — мать будущего министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. В начале войны Вышний Волочёк стал прифронтовым городом, уже к октябрю 1941 года гитлеровцы оккупировали 38 из 69 районов огромной тогда Калининской области. Комбинат был эвакуирован в Саратов и лишь весной 1945 года возвратился в родные стены, а в победном мае пошли первые ткани. В 1957 году в честь 100-летия комбинат был награждён Орденом Трудового Красного Знамени, а в 1958 году началась эра Валентины Гагановой.
Вся страна узнала эту русскую 26-летнюю женщину с прямым пробором и открытым красивым лицом. По общему признанию, трудовой подвиг советского народа ярче всего олицетворяли два человека: сначала Алексей Стаханов, а потом она — Валентина Гаганова, знатная прядильщица, Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР. Четырежды переходила Валентина Ивановна в отстающие бригады и неизменно выводила их в лидеры. Она дружила с космонавтами Гагариным, Титовым, Комаровым, её знали Хрущёв, Косыгин, Брежнев, Рыжков, Горбачёв. Молодой Ельцин, играющий в народного лидера, делал ей подарки...
Валентина Ивановна сама встретила меня на перроне с московского поезда. Мы познакомились, вышли к автобусной остановке, и почётный гражданин Вышнего Волочка спросила: «Александр, посмотри, автобус с шашечками или простой? А то я на коммерческом принципиально не езжу, хотя и там с меня за проезд не должны брать». Подъехали к трёхэтажному дому на Казанском проспекте (бывшем проспекте Ленина) — первому, построенному ещё в 1961 году комбинатом. До переезда прославленная Героиня Труда жила за переездом в развалюхе с печным отоплением и водой из колонки. («Правда, телефон мне туда поставили: всем была нужна!»)
— Вот, видишь, окна заложили на первом этаже? Это будет магазин вместо купленной квартиры. Всем на первом этаже большие деньги предлагают. Маша, тебе не сулят деньги? — спросила пожилую соседку, вышедшую на площадку.
— Да пусть хоть гору золота сулят — не продам, — ответила та решительно.
Мы стали медленно подниматься на третий этаж.
— Всё она, фабрика. Ноги не идут…
Четверть века проработала она прядильщицей, тринадцать — сменным мастером. Бегала с четвертого этажа на первый за шпулями, чтобы цех не остановился. Нет там — по снегу в босоножках и халатике мчалась в ткацкий цех. Это уж потом конвейер построили. В 1948 году, когда пришла девчонкой на комбинат, пользовались маленькими тележками, на которых подвозили железные ящики со шпулями. Шрамы от рёбер тех ящиков до сего дня на ногах остались.
— Правда, мне каждый год путёвку дают в санаторий «Митино» под Торжком. Как потеплеет — снова поеду подлечиться. Там ко мне очень хорошо относятся.
После рассказала, что особых процедур ей в санатории не назначают — сердце болит. Убеждена, что окончательно надорвала его, когда единственный сын в составе тверского ОМОНа воевал в Чечне: «Каждый день в Тверь звонила, сверяла списки раненых и убитых». Ну и, конечно, разрушительное шествие капитализма по родной стране болью отозвалось в сердце дочки тверской земли. Мама её родом из Цирибушева, что между Выдропужском и Спирово. «Папа к ней за 16 километров ездил из Васильево на Ленинградской трассе, он руководил хозяйством. В 37-м арестовали за какие-то просчёты с уборкой льна. Быстро освободили по коллективной просьбе колхозников. У бабули было девять детей, все пятеро сыновей погибли на фронте, в том числе и моего отца убили под Ржевом в 1942 году. Нашла его захоронение в Зубцове, там огромная братская могила. Маме похоронку в поле принесли, она домой пришла — нас пятерых ребятишек не признаёт… Как выжили? После войны тётка-вдова позвала к себе во Владимир. Окончила ФЗО, работала токарем на заводе имени Дегтярёва в Коврове, пистолеты делали. Меня, 15-летнюю, очень уважали; мастер нахвалиться не мог, удочерить хотел. Мне только обидно было, что в ночную смену не брали. Но мама через министерство выхлопотала старшую дочь в Вышний Волочёк. Работы по специальности не было, и пошла я на хлопчато-бумажный, к наставнице тёте Тоне Кузьминой. Быстро освоилась, стала лучшим комсомольским секретарём Калининской области, неосвобождённым, конечно. Екатерина Алексеевна Фурцева тоже работала на нашем комбинате, но её быстро в Москву на комсомольскую и партийную работу взяли. А я осталась работать. Был ли какой-то особый, осознанный почин? И сказать не могу: я ведь как комсомольский вожак за все бригады отвечала. Мы болели за свой коллектив. Действительно, были рабочим классом и отвечали за свой труд. Я всегда считала, что ничего героического не сделала — умела хорошо работать, организовывать, спросить с кого следует и как следует. Бывало, директор скажет: «Доча, давай-ка организуй субботник». И я всегда соберу столько народу, сколько требуется. Но это же было интересно! Каждый месяц проводили вечера молодёжи — полный клуб народу. Свой духовой оркестр был, подарки купим, конкурсы проведём. Мы за каждого человека боролись, даже за уголовников. У меня Николай Петрович Некрасов работал — много лет в тюрьме просидел. Я с ним всегда на «вы». «Уважаемый Николай Петрович, в субботу мы сверхурочно работаем, так вы там, в курилке, с мужичками-то поговорите». Или соберу их в кабинете, он и скажет: «Нельзя нам подводить нашу Валентину Ивановну». А сейчас таких даже на работу не берут. Как-то смотрела по телевизору, как выпускали на свободу по амнистии малолетних преступников и за ними никто не приехал, и плакала. И тут же сообщают о прибавлении зарплаты чиновникам, чтобы, значит, не было коррупции. До чего мы дошли, а?
При мне на комбинате больше 8 тыс. человек работало, продукция — миткаль, бязь, марля — очень хорошо расходилась. Около 800 человек были награждены орденами и медалями. Теперь столько, небось, на всём комбинате работает…
Тут, как по заказу, пришла сотрудница бывшая — Нина, поздравила с большим опозданием с 8 Марта, подарила синее махровое полотенце с белой вышивкой (так сказать, цвета Русской Венеции!) и уточнила, что сегодня на комбинате работает около тысячи человек, что вот освоили новую продукцию. Но Валентину Ивановну больше угнетает другое:
— Наш комбинат раньше половину городского бюджета питал. А нынче его новая хозяйка в счёт долгов по налогам отдала недостроенный дом. Сколько всего строили! Дома жилые, поликлинику, Дом культуры, детские садики. Вот скажите, хоть один садик сегодня построили? Потому и детишек без конверта туда не устроить. Только одно шикарное здание построили за наши стариковские деньги — для пенсионного фонда, а пенсионная система, оказывается, лопнула. Я даже когда к болтуну Горбачёву ездила по случаю 50-летия стахановского движения, и то выхлопотала денег на строительство общежития. Когда комбинат приватизировали, бывшему нашему директору Василию Дмитриевичу Фролову и мне даже самой захудалой акции не дали, хотя ни одного дома без моей помощи не построили. Я заявление в прокуратуру в сердцах написала, а мне нагло отвечают: «Вам выделили, но вы продали». После этого и на похороны прокурора не пошла!
Да, на многие нужды города тогда деньги давали «под Гаганову». Она, после того как Гагановский почин полетел по стране, запросто общалась с первыми лицами государства. Например, находилась в президиуме и вела одно из заседаний ХХII съезда партии. Кто-то скажет: пропаганда, показная демократия. А что, сегодняшняя приказная демократия лучше? Простую работницу подвозил в гостиницу «Москва» («Неужели снесли, недоумки?!») маршал Гречко вместе с адъютантом проводил до номера под восхищёнными взглядами дежурных. «Он высокий был, видный. На следующий день в президиуме говорю ему: «Ой, Андрей Антонович, я должна вам любовное письмо передать». — «Какое любовное письмо, девушка Валя?» — «Андрей Андреевич, нам надо помочь, дорогой, — клуба в воинской части нет». Я не успела вернуться из Москвы, а деньги на клуб уже дали. Теперь воинскую часть в Красном городке ликвидировали, казармы разобрали и увезли, а клуб ещё не разворовали».
— Наверное, им ничего из красного не нравится, — вступил в разговор муж Александр Иванович. — Какой стекольный завод в Красном Мае развалили, ведь звёзды кремлёвские отливали! А теперь уже и трубы разобрали.
Сегодня относительно успешно работает МДОК — мебельный деревообрабатывающий комбинат — и выпускающий бутылки для спивающейся России завод «Девятое января» (странное название, в честь Кровавого воскресенья, что ли?) Проспект Ленина и Первомайскую улицу переименовали, а это несуразное название оставили. Валентина Ивановна продолжает мыслить по-государственному:
— Вот потому и город уменьшается. Было 73 тысячи, а сейчас сколько? (Я потом уточнил: на 1 января 2007 года — 51,9 тыс. населения). Работать молодёжи негде. Зарплаты маленькие. Пришла на комбинат в последний раз — сколько цехов опустело! Подошла к Жене, передовой работнице: «Сколько получаешь?» — «Четыре тысячи». А ведь целый день на ногах! Город стареет, молодые уезжают хоть в недальнюю Удомлю — там последняя очередь АЭС строится. Пенсии есть у ветеранов по 1800 рублей, а мы за одну квартиру с 50-процентной скидкой 1500 рублей платим. Никакой заботы о людях! Кстати, бесплатный для рабочих профилакторий комбината продан, и теперь в нём гостиница «Лагуна». Мне, помню, первый секретарь обкома Николай Гаврилович Корытков сам звонил: «Ну что, Валя, всех своих ребятишек в садик и в лагерь устроила?». У нас во дворе комбинатовский садик с бассейном был. Туда и мой Сережка ходил, сегодня в нём начальная школа. Помню, так трудно было: комбинат, ребёнок, депутатская работа. В Венгрию на месяц послали опыт передавать. Это сейчас пять оплачиваемых помощников помогают, а тогда сама людям от руки до ночи отвечала. Вот письма, видите: лесорубы писали, зэки даже — тоже почин подхватили. Есть смешные письма: «Вышлите мне сатина на два халата». А мы сатин-то и не работали. Техникум вечерний кончала, на диплом два месяца отпуска дали. Я его за месяц написала, мужики с чертежами помогли, и что же думаете? — вышла на работу, вместо того чтобы месяц хотя бы отдохнуть! На XXII съезде, помню, я Гагарину говорю, что вечером ко мне приезжает муж Александр Иванович с сыном Серёжкой. Он пришёл к нам в номер, игрушки купил Серёжке, фрукты. И мы к нему в гости ходили. Просто всё у нас было. Он, смеясь, говорил: «Ты знаешь, что про нас частушки-то поют? «Кому на Руси жить хорошо? Гагарину, Гагановой, Титову, Брежневу, а остальным по-прежнему». Я говорю: «Ну и хорошо, пусть поют». А я теперь вот сама разбираю архив и поражаюсь, как столько успевала? А другие поражаются: что же для себя-то ничего не выбила?
До сих пор на нас воду возят. Меня, например, председателем домкома избрали. Я говорю: вы обалдели? «А кому же тогда, Валентина Ивановна, интересы защищать?» Вдруг сменила тему: «Александр, когда фотографировать будешь?» — «Завтра, при дневном свете».
Утром убежал в редакцию «Вышневолоцкой правды» и в музей. Возвращаюсь, а Валентина Ивановна сходила в парикмахерскую, переоделась, преобразилась — и хоть сейчас на Доску почёта!
Да, вот такая она, русская несгибаемая женщина-труженица, мать не только своему сыну, но и всем сирым, незащищённым, обиженным, а то и оскорблённым нынешней жизнью. В 1996 году, накануне выборов президента, она в интервью для «Советской России» говорила убеждённо: «Мы не имеем права не выиграть, сдаться тем, кто всю Россию продал и вогнал в бутылку. Нельзя покоряться охватившей многих безысходности. Мы — хозяева страны, а не те воры и грабители, которые впились в неё мёртвой хваткой, не заокеанские «благожелатели». Нам должно быть стыдно, но не за прошлое, а за настоящее».
Поздно вечером, за чаем, я напрямую спросил у Валентины Ивановны, которая сидела в окружении двух кошек и старой дворняжки Тимки: «Можете ли сегодня повторить так же уверенно эти гордые слова?» Валентина Ивановна в ответ только вздохнула и махнула рукой. ..
А всё-таки, если Россия останется единым и независимым государством на карте мира, справедливость слов Валентины Гагановой, весь смысл и пафос её жизни снова должны обрести весомость и непреходящее значение. Иначе России просто не будет, останется территория с населением, как бы ни твердили с трибун о возрождении России. Теперь Тверская область взялась горячо развивать туризм, губернатор Зеленин сделал на это ставку, он даже объявил город Старицу с пещерами-каменоломнями родиной Кощея Бессмертного, в администрациях исторических городов (такой статус носит и Вышний Волочёк) ввели должности ответственных за развитие туризма. Но, похоже, телегу поставили впереди лошади. Посреди Русской Венеции проходит трасса Москва -Санкт-Петербург с бесконечной вереницей чадящих фур, зато к домику Сердюкова на берегу водохранилища хорошей дороги нет, большие автобусы ставить негде. Ресторан при гостинице «Берёзка» в центре города называется «Фрау Марта», хотя в обеих столицах эти немецкие рестораны — на каждом углу, но кухня русская, похоже, утрачена. В гостинице почему-то живут рабочие, и мест для приезжих нет. Но главное — в русский исторический город поедут не завсегдатаи Куршавелей, а те люди, которым это близко, но им ехать дорого!
Надо отдать должное городской администрации: построена новая станция для занятий спортивной греблей; летом рядом с Венециановским сквером проводится Театральный фестиваль малых городов России; отреставрированы театр и просторное здание музея, который переехал из тесного помещения и только начинает создавать новую экспозицию. Директором музея уже 35 лет является Галина Георгиевна Монахова, которая переживает, что министерство культуры выделяет деньги только на те темы, которые могут заинтересовать туристов, принести доход: Вышневолоцкая система, соседняя Академическая дача художников (кстати, недалеко от неё родное село председателя Союза художников России Валентина Сидорова) и художественный стекольный промысел. «У нас коллекция большая — 500 единиц. Мы сделаем красивую экспозицию, люди начнут спрашивать: а где сегодня изделия можно купить? Что им отвечать: загубили процветавший промысел?»
Мне научная сотрудница Вера Васильевна Новожилова показала выставку замечательной художницы по цветному стеклу Елены Есиповой. В музей стали приходить художники, и сотрудники удивились: сколько же невостребованных мастеров своего дела проживает в округе! ещё она показала последние выпуски альманаха «Вика» — по первым буквам полного названия: Вышневолоцкое историко-краеведческое общество. «Вика» — это наша Ника — символ победы. Но победит ли подлинное краеведение при «туристском подходе»? Конечно, богатым клиентам сегодня наплевать на военную да трудовую историю работящего и многострадального края; а школьникам, а всему местному населению, которые должны гордиться своей малой родиной?
Когда появится экспозиция, посвящённая 150-летнему комбинату и гордости его — Валентине Гагановой — неизвестно, хотя в запасниках есть много материалов, фотографий, два живописных полотна. Валентина Ивановна после одного из дежурных торжественных заседаний даже сказала в сердцах Монаховой: «Отдай всё, что со мной связано: только смеяться надо мной будут — работала, себя забывая». «Нет, — возразила Галина Георгиевна, — это национальное достояние. Ведь когда-нибудь сплошное купи-продайство должно кончиться».
И оно ведь впрямь так. Национальное правительство будет или интервентское, созидать и возрождать трудовую Россию придётся. В прежней «Комсомолке», оправдывавшей своё название, в июле 1979 года под рубрикой «Университет молодого гражданина» была напечатана статья Валентины Гагановой «Нить поколений». Профессиональное, можно сказать, название. Валентина Ивановна рассказывала, как училась присучивать нить, обжигая пальцы, как привела в цех гостившего у неё Юрия Гагарина и предложила попробовать: «Присучи хоть одну нить, Юра». Тот долго бился, обжёг пальцы и сказал в шуме: «Я бы не одной тебе, а всем работницам Героя дал!». Так что же, порвалась эта нить безвозвратно и присучить её никак нельзя? Или есть надежда?
В 2003 к 45-летию году Гагановского почина в «Вышневолоцкой правде» был опубликован очерк, который начинался так: «То героическое время уже прошло». Автору, живущему на берегах рек и каналов, надо бы знать, что «всё уходящее уходит в будущее» (как сказал уроженец Тверской земли Владимир Соколов), что время, как живая вода, не проходит, а утекает в вечность. Его не повернуть вспять, не остановить никаким бейшлотом, но если оно станет впадать только в Реку забвения, то умрёт сама жизнь на берегах.


Валентина ГАГАНОВА:
«Мы не имеем права сдаться тем, кто всю Россию продал и вогнал в бутылку».

Ю.А. Гагарин в гостях у В.И. Гагановой.

Александр БОБРОВ