1
Нажил богатство –
забыл и братство.
Пока Зоя Федоровна привычно хлопотала по хозяйству – готовила козе корм, чинила сорвавшуюся с петель дверь, расчищала от снега крыльцо, по черному «ящику» лились несмолкаемые речи президента о сохранении традиционной ценности – семьи. А наутро пришла беда – обвалилась печка, тоже традиционная ценность. И надо же ей было рухнуть не летом, а зимой, когда сквозь вынутые сожженные кирпичи проступили кусочки серого холодного неба! Как теперь ее поправлять, чем латать, когда в деревне ни одного печника не осталось? Да и кирпич – дефицит неслыханный, поскольку заводы по выпуску его давно закрыли.
Еще одна традиционная ценность – семья. Муж, дети и внуки... Кто умер, а кто по белу свету рассеялся в поисках работы – ищи-свищи!
Едва придя в себя от вида кусочка неба над головой, Зоя Федоровна на голодный желудок отправилась просить помощи в сельсовет – это несколько километров от ее деревни. Но там только руками развели, узнав про ее беду: «Средств нет, кирпича тоже! Да и с печниками нынче напряг!»
Шла домой, не чуя ног от усталости и обиды, ведь в округе ее хорошо знали – ветеран колхоза, можно сказать, бессменный агроном, правда, бывший. Сколько лет протрубила! Сама людям помогала, всегда шла им навстречу. А поди ж ты, случился у нее обвал – и никого рядом нет! И все потому, раздумывала она, что, сломав колхозы, не только прошлись по каждой сельской семье, но разрушили главное – ту большую общую колхозно-семейную спайку, которая и была основой коллективного труда. Разве можно себе представить, чтобы ее родной колхоз оказался в стороне, не помог нуждающемуся!
Помнит она, как в самое трудное время, после войны, их председатель с леспромхозом договорился о взаимопомощи, чтоб селян дровами обеспечить, подводу с лошадью для вывозки дров выделил. Да и потом об этом не забывали. Если надо, и кирпич доставали, и другой материал для строительства и латания изб.
Ныне все в руках частника-нувориша, перекупщика-спекулянта, посредника – село с потрохами сожрали! И помощи ждать неоткуда. Не стесняясь, на весь мир картинку крутят, как 85-летняя бабушка из последних сил колуном долбит купленные на последние гроши дрова. А всего-то в нескольких десятках километров от ее дома совсем другая, роскошно-блестящая жизнь столицы, утонувшей в предновогоднем сверкании иллюминации стоимостью в миллионы.
Два уровня жизни в разительных контрастах! А страна вроде бы одна. Традиционные ценности, семья и ее благополучие, выходит, для избранных?
А село – тоже главная традиционная ценность – в жуткой опале! И не чувствуют этого глубоко ни премьер, ни президент. Слушают, что им рассказывают уже много лет про почти полное банкротство этой ценности из-за крайне низкой поддержки со стороны государства и продолжают отделываться посулами и заверениями. Село же между тем загибается и все больше заваливается, как Зоина печка.
Банкир и богач имеют больше валютных вливаний, чем все село. Вот уж поистине к месту пословица «Ел бы богач деньги, кабы убогий его хлебом не кормил».
…Доковыляла Зоя Федоровна из последних сил до своей деревни, чуть ли не падая. Да, слава Богу, встретился ей тоже еле двигающийся дед Тимофей, бывший колхозный конюх и пчеловод. Узнав про ее беду-кручину, вызвался помочь кое-как залатать обвал, чтобы хоть до весны продержаться. Раздобыл откуда-то несколько старых кирпичей, глину и заделал дыру, как мог.
– Ты, Зоя, вот что… Пока не высохнет, не топи, да и замерзнешь тут в такой холодрыге-то, а дотоль у меня поживи, – сказал он, – на лежанке поспишь.
Спас он ее, что ни говори, а былой дух взаимовыручки еще не выветрился, жив в тех, кто до сих пор себя считает частицей колхозной семьи.
Испекла Зоя Федоровна пирог с капустой, взяла бутылку вина, приготовленную для праздника, чтобы вместе с дедом Тимофеем Новый год встретить. Правда, незадолго до этого пришло из города от внучки Тони совсем не радостное письмо: говорит, что рассталась с мужем по причине неустроенности их жизни, до сих пор не может найти подходящую работу несмотря на диплом о высшем образовании, да и маленькую дочку невозможно в детсад определить из-за огромной очереди и высоких цен. И бабушку навестить в Новый год по этой причине она не сможет. «Да уж если в городе трудно устроиться, в селе и подавно работы не найти», – подумала Зоя Федоровна.
Вторая ее внучка, Вера, в торговле работает и тоже написала, что не приедет, так как «вкалывает без выходных».
…В новогоднюю ночь, греясь у оживленной печки, вспоминала свою жизнь. Всего хватало в ней – и тепла, и радостей, и горестей, и горечи утрат. И только профессия была одна и на всю жизнь – колхозный агроном. А ведь и эта ее профессия вмещала всякое. Времена были труднейшие, послевоенные, даже хранилищ для овощей и зерна не хватало. На лекциях в институте было одно, а в жизни она столкнулась с другим. Помнит, пришла в колхоз и увидела на открытом грунте гору зерна, а в ней воробьи купаются. Наверное, тогда директор никак не ожидал такой прыти от нее, скромной девочки. Налетела на него при всех: губить семенное зерно не позволю! И как только смелости хватило.
Председатель раскрыл рот от удивления, но не осадил, не выругался, только и сказал: «Ладно! Зайди, поговорим!»
В контору не пошла, вместо этого выступила на собрании. А на другой день все было прозаично, без пафоса. Попросила, чтобы каждый принес по доске, кто сколько сможет. Залатали старый навес и расширили, убрали под него зерно. А вскоре заложили и фундамент под новое хранилище.
Маячила перед глазами и груда ржавого железа. Говорили, она еще от войны осталась, но всем было не до нее – работы невпроворот. Паши и сей – каждая минута на счету. Но она выкроила день и час и сказала твердо:
– В два часа воскресник, выходите! До этого вы большое поле должны вспахать!
– Ладно, выйдем, если управимся, – услышала она.
И управились. Но вышли не все. Два часа пробило, лопаты лежат рядком. Крапиву дергала одна. За спиной неожиданно голос: «Чего одна-то? Убрать невтерпеж? Так эту кучу одна не своротишь!» Рыжий выгоревший картуз, колючие глаза из-под лохматых метелок-бровей... Она не ответила. Помедлив, он взялся за лопату. А кто-то уже кричал:
– Эй, выходи! Агрономше тут одной трудно!
…Жизнь долгая, и память выхватывает какие-то ее эпизоды… У веялки суетились двое: синеглазая девушка и совсем еще юный парень.
– Где наладчик? – спросила Зоя Федоровна.
– В городе. Завтра к вечеру дождемся.
Парень присел в сторонке, закурил. Кажется, на их курсе таких машин не проходили, но она попросила гаечный ключ. Час, два, четыре, пять… Плечи наливаются свинцом, часто-часто стучит сердце. И почти одновременно в унисон с ним вдруг раздается такое желанное тах, тах, тах… Взглянула на парня – совсем мальчишка, вертит в руках гаечный ключ, опустив глаза. А может, всегда так и надо, подумала, учить вмешиваться в жизнь.
Вставала до солнца и обходила хозяйство, по нескольку раз заставляла перевеивать зерно, проверяла, как сложили на ферме печку, требовала до надрыва в голосе, чтобы к сроку достроили агрохимлабораторию да еще выделили бы машину, ребят отвезти в школу. Отправляла обратно подводы с несортным картофелем. Словом, дни напоминали штормящее море.
На курсах всеобуча, когда их открыли, этот человек был самым инертным, ему не хотели давать права. А теперь он сидел перед ней, агрономом, и тревожился: гербициды сегодня на первом плане, а на пять отделений всего один бензовоз и один вентиляторный опрыскиватель. Парень еще ничего не предлагал, он просто тревожился. Но и это уже хорошо.
К разговору Зоя вернулась через неделю. Она разыскала паренька в мастерской и изложила свой план: надо укрупнить комсомольско-молодежные звенья и высвободить трактористов, создать отряд по защите растений, дать ему необходимую технику. И парень вошел в этот отряд.
Потом она потребовала, чтобы прислали опытную сеялку, а перед этим высказала свое мнение на очередной оперативке у директора: кукурузу с бобами надо сеять иначе – в рядках оставлять не 70, а 90 сантиметров. Была твердо убеждена: в прошлый раз эти культуры не уродились потому, что малы были площади питания, несмотря на достаточность внесенных удобрений. Директор сказал: «Под вашу ответственность!»
…В воздухе носились запахи капели. Конторку сотрясали ветры. На столе дребезжали пробирки с зерном, постукивали пробы, поминутно заливался телефон. Трубка диктовала: немедленно начать сев!
Но Зое было просто не до звонков – с рассвета дежурила в поле, отбирала комочки земли. И сказала в трубку недрогнувшим голосом: «Сеять в мерзлую землю не будем!»
А потом свалилось еще нежданное: когда уже вызрели листки кукурузы, на них появились чуть заметные зигзаги – зловещий почерк минирующей мушки. Отряд по защите действовал круглосуточно, но опасность грозила соседним полям.
И вот репродуктор разнес по селу: «Жители Мячкова, все на борьбу с вредителями!» Шла и боялась. А если снова как тогда у конторы? Что если больше никого не будет? Только когда взошла на косогор, вздохнула облегченно – люди не подвели! В конце лета измерили стебель кукурузы. Ему явно мешал потолок конторы! К листку прикрепили табличку: «Экспонат 1969 года, высота 3 метра».
…Зоя все это вновь и вновь вспоминает. О том, как отважно действовал тогда отряд по защите растений и как оправдал себя новый метод сева 90 на 90. И еще автобус. Остановка, 7 км до школы, которые сразу после войны ребята вышагивали пешком. Но уже при ней стал автобус ходить. Однажды мальчишка с ранцем шагнул в темноту и вдруг не увидел долгой приметы – огромной груды ржавого металла.
– Здравствуй! Это ты, Витька?
– Я, а это вы стенку построили и амбар?
– Мы.
– Так вы строители, что ли?
– Мы все здесь строители, Витька!
q q q
Ныне в Подмосковье иначе. Все, кто встроился в рынок, плоды трудов бывших строителей – колхозы с их постройками, школы, больницы, родильные дома – закрывают. Об этом подумала Зоя Федоровна и тихонько смахнула слезу.
А тот парень в выцветшем рыжем картузе, который когда-то первым пришел ей на помощь в объявленный воскресник, стал потом ее мужем. Но когда разгромили родной колхоз, когда началась рыночная вакханалия, ему, как и многим, достойного дела не нашлось. Оттого и настигли, наверное, его слишком рано тяжелая болезнь и смерть. Он мог бы, как и она, еще жить и передавать свой богатый земледельческий опыт молодым. Но безжалостный рынок забирает людей-тружеников до срока.
Потому что сегодня все красивые слова правителей о сохранении традиционных семейных ценностей никак не вписываются в нашу жизнь.
А. ЗАСИМОВА
г. Пушкино,
Московская обл.
