1
В нашем городе закрылись почти все текстильные фабрики. Текстильный кластер, так гордо прославляемый нашими губернаторами, – это всего-навсего швейные мастерские, в которых женщины шьют из привозных тканей комплекты постельного белья, халаты да рукавицы. И на них есть спрос в нищей России. Но эти цеха не способствуют снижению роста безработицы. Люди в поисках лучшей жизни вынуждены искать работу в Москве и Подмосковье. С двумя работницами «швейной промышленности» беседовала наш корреспондент Елена ПАНЮШКИНА.
– Как вы решили поехать в Балашиху, кто-то посоветовал?
И.: – Никто не посоветовал. Просто поехали на одну работу, на распространение книг, а сорвалось.
С.: – Вечером собрались и решили, что это не наше дело, и пошли домой. А куда домой? На улице ночевали, в Москве-то, во дворе. Ужас! Не спавши, денег нет, естественно. Пошли докерсами на Шаболовской улице. Мы туда пришли, и нас быстро под белы рученьки оформили, и мы поехали. «Докерсы» – это агентство по трудоустройству (Группа компаний Dockers-Staff – комплексные услуги в области аутсорсинга, лизинга и аутстаффинга персонала. – Прим. ред.)
– Как вы его нашли?
С.: – Купили газетку в Москве.
И.: – Пришли туда, нам сразу: езжайте в Балашиху. Мы приехали в Балашиху, нас сразу расселили.
– А вам в «Докерсах» этих что-то пообещали? Какие-то условия работы?
С.: – Кто нам пообещает условия? Единственное, что они потребовали, чтобы в течение вахты не употреблять алкоголь, не нарушать режим в общежитии. Всё в их пользу… Получалось так, что работали сутками. Мы после смены к вахте подходим, чтобы нас выпустили, а бригадир разворачивает, говорит: обратно все вернулись, и вторая смена… Мы говорим, как это, мы и обеда с собой не взяли, и не рассчитывали, у нас силы-то где? А нас не волнует. Нужно, чтобы вы работали.
И.: – Приезжаешь в 11 вечера, а в 12 общежитие уже закрывается. Никуда не выйдешь.
С.: – Авансы каждую неделю. Но при этом их давали в 12 часов ночи. Вот когда приедет бригадир, переоделась, помылась, прихорошилась и начала выдавать деньги. А уже поздно. Покушать уже не купить, потому что на другой день ты уходишь к шести и приходишь, когда уже все закрыто.
– И как вы поступали?
С.: – Просили у вахтерши сбегать в магазин. Раз в неделю получалось. А в другие дни продукты и всё необходимое покупали в тех магазинах, которые принадлежали работодателям, если успевали. Втридорога. А когда работали, ели только то, что принесли с собой.
И.: – Ничего и не было, когда это мы успеем что приготовить? Перерывов на обед не было, а каждые два часа по 15 минут перекур – и всё.
– А в чем заключалась ваша работа?
И.: – Набирать по накладным трикотажный товар для ивановских фирм, для «Тополя», для «Кристалла». День за днем идет, у тебя кончается, допустим, 15-го договор, и четыре дня дают на то, чтобы сделать расчет. Но эти четыре дня ты должна работать. Не выходишь на работу – штраф. Если не вышел на работу – собирай вещи, поезжай без денег.
– А если заболел, там помощь оказывается?
С.: – Если заболел – езжай домой без зарплаты.
И.: – Если критические дни и плохо себя чувствуешь, можешь ехать в общагу. И там, в этом здании, где мы работали, такая пылища-грязища, я все ноги себе разбила, ходила на внешних сводах ступней, потому что все ступни потрескались и сильно болели.
С.: – Если наша работа заключалась в том, чтобы набирать товары по накладным, нас в конце смены обязательно заставляли делать уборку – собирать картон – неважно, ты это сделал или нет, собирать коробки, заставляли подметать. Приходили узбеки, они в приказном порядке требовали: кто не будет делать уборку, звоним… Это было даже смешно, что узбеки были над нами начальниками. Помещение – это большая фабрика в Балашихе. Первый этаж одного корпуса был оборудован под склад.
– И много там народу?
И.: – Много. Особенно много едут из Чебоксар. И они вообще были в затруднении. У нас этой тысячи, что давали на дорогу в случае наказания, хотя бы хватало на дорогу домой. А им дадут тысячу рублей, а билет стоит 1200–1300. На билет не хватает, а кто посадит в поезд в долг? И люди остаются бомжевать.
Ну ладно, я первую вахту отработала. Все оказалось хорошо, поехала на вторую. А я мало собираю, нет у меня юркости. А там пошел отсев: кто меньше трех тысяч изделий в день собирает, тому дают расчет. А я мало собирала… Вот и вся история. Мы остались при своих интересах.
***
С.: – Перед этим я ездила в Москву, в фирму СТС. Первый раз приехали незнамо куда, просто приехали. Также купили газетку, прочитали объявление и по нему поехали. Даже врать не буду, какое метро, рядом была конфетная фабрика «Красная заря». Нас отправили ближе к Рублёвке. Там такой же ужасный здоровый ангар, там мы перебирали зелень.
Сначала нам пообещали одну сумму, потом выяснилось, что если зелень гнилая или негодная, а она там на вес – фасуешь по сто грамм в пакетики. Если у тебя не получается норма, то твой заработок падает. Нормы никогда ни у кого не получалось. Плюс за всё подряд штрафы: опоздание – 1000 рублей, выходить с телефоном нельзя, даже если звонит ребенок, а я же не могу каждый день его видеть. Телефоны были запрещены – ни разговаривать, ни даже с собой носить, оставляешь в общежитии. Пришла домой – пожалуйста, разговаривай. За всё подряд штрафы, и немаленькие.
Например, кто-то по своей резвости прокатился на тележке, штраф – 5 тысяч. Курить там можно только раз в час сорок пять. За это время две сигареты быстро выкурил, если ты задержался – штраф. Мы старались не опаздывать, так как приехали деньги зарабатывать, а не штрафы платить им.
– И какие примерно деньги получалось заработать за месяц?
И.: – За месяц я получила где-то восемнадцать чистыми. Вычитали эти тысячи, которые давали.
С.: – А я получила тысячу на дорогу. Чисто из-за того, что я уже отработала свою вахту и не стала больше выходить на работу. Вот пока сидела ждала этот промежуток времени.
– И вот эти расчетные четыре дня, получается, люди работают бесплатно?
С.: – Да. Им на карман. Я перестала выходить. Приехала за зарплатой, мне сказали, тебя вообще из общежития выселили, у тебя зарплаты нет, вот тебе тысяча на дорогу, поезжай. Я говорю, как меня выселили, если я все это время находилась в общежитии? Ко мне подошла бригадир и жестко сказала: ты едешь за расчетом. Всё. Мой расчет тысяча? Мне сказали: «Без вопросов». Даже не стали разговаривать.
– А бригадирша, она там постоянно работала или так же, как вы?
С.: – Тоже вахтовым методом.
– А почему им такая лафа – быть бригадирами?
С.: – Просто, похоже, они там уже давно. Двое были – они по очереди работали. Одна в отпуск уходит, другая замещает. Видимо, доказали свою лояльность хозяину. Что-то они имели. Мы так поняли, что Москва любит или проституток, или депутатов, которые хотят продвинуться на высокое место.
– А как вы думаете, вот совсем не будет у нас в Иванове работы – все к тому идет…
И.: – Будет…
– Какая?
И.: – Гособслуга. Если хороший комбинат, и начальник там будет хороший…
– Какой комбинат, у нас все комбинаты разрушены?
И.: – Ну, вот создадут «Талку», «Талка» будет действовать, например. Ну, допустим…
С.: – Мне кажется, в Иванове останется работа для продавцов, потому что магазины никуда не денутся, люди без продуктов не смогут.
– А люди покупать ничего не смогут, если нет работы и район депрессивный.
И.: – Ну, вот когда работы не будет, тогда и подумаем… А сейчас очень трудно об этом говорить.
С.: – Я после приезда из «Докерса» хотела в интернете написать, чтобы туда никто не ходил вообще. Лучше пусть ищут другие места, но только не туда, потому что один сплошной обман. Они на нас наживаются. И доказать ничего нельзя.
***
– А тот договор, который вы с ними заключали, он на бумаге, там всё как полагается? А что мелким шрифтом написано – они вас обдуривают?
С.: – На бумаге. Там обговорено количество часов, что ты должен отработать. Допустим, смена у тебя восьмичасовая, всё как положено, а внизу приложение, его не сразу и прочтешь. Тем более когда впопыхах, усталый приехал этот договор заключать.
И.: – Да, тебя взяли на работу, и ты уже рад, что не остался на улице и что у тебя есть хоть какая-то надежда.
– Расскажите о том случае, когда женщины остались без зарплаты и в люках ночевали.
И.: – Я когда на вторую вахту поехала в этот поселок, я хотела пойти посмотреть, где они. Думаю, две недели прошло, их, поди, и нет там. Кабы я знала, что они там, я бы их отправила домой – у меня и деньги были…
С.: – У меня разрядился телефон, как нарочно. Пошли на Щёлковском вокзале просить в салонах поставить хотя бы на зарядку. Зарядили. Позвонила домой. Говорю: мы, наверно, завтра приедем.
Вечером на Щёлковском вокзале нас выгнали на улицу. Мы вышли. И пока туда-сюда, кто-то сзади подбежал, треснул по башке. В итоге: просыпаюсь – телефона нет, сестры рядом нет. Я одна. Я в шоке. Утро, светает. Какие-то девочки ко мне подошли, говорят, вы что, женщина, тут лежите? Я говорю, мол, так и так. Они мне: «Вы что, это же самый ужасный район Москвы, как вас сюда занесло?» Я у них попросила телефон, позвонить домой, уже ни на что не надеясь.
– А как вы сестру нашли?
С.: – Она сама пришла… Мать уже приехала, меня-то нашла. Собрались походить по дворам, поискать сестру. Поискали – нет. Иду по вокзалу, а она – навстречу.
– А чем вы питались?
С.: – Ничем. У нас не было ни воды, ничего.
– Сколько вы так жили?
С.: – Неделю. Без воды и еды. В туалет успели сходить, пока деньги были. Хорошо хоть не зима была и не осень.
– А ночевали в люках?
С.: – На улицах, где-то прятались. Москвичи гуляют там, идет толпа парней. Нам страшно, откуда знаешь, что у них на уме. Мы сидим, как два бомжа. Мы прятались. Не дай бог, сейчас пришибут, потом никто и не найдет.
– А у вас паспорта отбирали при заключении договора?
С.: – Нет. Документы оставались у нас. Брали только какой-нибудь другой документ, чтобы он был у них как доказательство.
– А много там молодых?
И.: – Полно. Кто зачем едет. У кого-то совсем нет работы там, где они живут. В основном это маленькие города, в которых вся промышленность встала. В основном Татарстан, Башкирия.
– А вы там земляков не искали? Общались с работниками?
И.: – Только между собой. Все злые как собаки. Все сдают друг друга. Ужас!
– Никакой солидарности нет, чтобы друг за дружку встать?
И.: – Наоборот, смотрят, как утопить, чтобы самому выплыть.
С.: – Я пыталась доказать, что нарушаются трудовые права. Я говорила: вы не имеете права нас заставлять две смены подряд работать. – Езжай домой, – был ответ. – При этом без всяких заработков. Даже если ты отработал полсрока, ничего тебе не заплатят. Работай весь срок. Да еще договор заканчивается, эти четыре дня отработай.
– А есть там репрессивный аппарат какой-то? Скажем, вы работаете, у вас надсмотрщик есть или только ваш бригадир?
С.: – Сам мастер. Она расставляла по местам. Если кто-то не повинуется, ей жалуются узбеки, а она жалуется в контору. Приезжает куратор. Кстати, при поступлении, когда сидишь у них в офисе, заполняешь бумаги, там обязательно тебя проверяют. И по картотеке, и на тебя зорким взглядом смотрят, сканируют потихоньку.
И.: – Задают хитрые наводящие вопросы.
– А они выясняют семейное положение?
С.: – У меня даже спросили, зачем ты сюда приехала, если у тебя есть муж? Я говорю, мне надо зарабатывать деньги. – Почему муж не зарабатывает? – Ну, это мое личное дело, почему он не зарабатывает.
И.: – Над нами смеялись, что мы из текстильного города приехали на заработки на текстильное предприятие в Балашиху. Если в Иванове есть работа, а мы приехали в Москву. Для них дико. А я сказала, что я устала, и это типа у меня отпуск.
Хорошо, я первый срок отработала, еще что-то получила, не то что девчонки. А второй срок хорошо, что я мало там проработала. Мне этих денег не жалко. И мне даже не обидно, что они дают эту тысячу как пожертвование. Слава Богу, что у нас такие недорогие билеты до Иванова. А почему, второй раз прекратила работу? А потому что пошел отсев. Кто мало вырабатывал, должны набирать хотя бы три тысячи. Со мной работали девчонки, не узбеки, а «дети степей», калмычки, оттуда, женщины востока, они собирают по пять тысяч за восемь часов.
С.: – У них это считается основная работа. У них если есть смена с шести до двух, они так и работают с шести до двух. Их так, как нас, не эксплуатируют. У них узбеки – начальники – свои. Они себя считают хозяевами.
– А разговаривать друг с другом во время работы можно?
С.: – Там не успеваешь поговорить. Мы поначалу пытались друг другу помогать. Допустим, берем две накладные, сначала набираем одну, потом набираем вторую. Вдвоем, во-первых, быстрее получается, во-вторых, больше сделаешь. Это заметили, опять же кто-то из своих сдал. К нам подошла бригадир, сказала: еще раз – и вы уволены. То есть помогать – нет. Помогать друг другу нельзя.
– Потому что вы вместе сильные, друг друга поддерживаете, а им выгодно вас штрафовать, чтобы у вас мало выработки было, чтобы они побольше получали. Так выходит?
И.: – Да. Они получают не столько за вахту, за основную нашу работу, сколько за период, когда кончается вахта, вот эти четыре дня. Человек волен делать, что хочет. Но если тебя заметят выпившим, вызывают в Москву, или они приезжают, и дышишь в эту трубку. Если у тебя там хотя бы одна промилле, всё – зарплату ты не получаешь. Тысяча на проезд – и гуляй, Вася.
С.: – Допустим, общежитие находится на какой-то территории, огороженной забором. Если идешь за забор – нарушение и штраф.
– Какие условия были в общежитии?
С.: – Комната на десять-двенадцать человек. Двухъярусные кровати. Одна тумбочка на четверых человек. Душ – полторы кабинки – очередь невероятная. Ты еще стоишь на работе, а уже очередь забивают, чтобы успеть приехать и помыться. Потому что если не успеешь, то помоешься в три часа ночи, а в пять тебе вставать.
Работа пыльная, приходилось мыться каждый день.
– А спецовку выдавали?
С.: – Нет, всё свое.
– А как вы думаете, можно с этим как-то справиться? Как-то победить все это безобразие?
И.: – А как справишься? Если правительство запретит такие производства… А правительству выгодно, и оно не закроет никогда, потому что у нас страна держится на дураках. А дураки едут работать.
– Кто дураки? Кто честно работать хочет?
И.: – Да.
– Вот я, например, не хочу никого обманывать и жить за чужой счет. Это значит, я дура, что ли?
И.: – Нет. Они умные, а мы дураки – работаем на них.
