Я хочу рассказать о своей матери... Скажете – нескромно. Но если я не могу молчать, если сердце разрывается от каждодневных, многолетних мыслей о несправедливости, черствости и неблагодарности людей. Недавно я рассказала о маме своей сотруднице, она улыбнулась и ответила: «Знаешь, как называют таких людей теперь? Дураками...»
Маме было немногим более двадцати, точнее, двадцать один год, когда она окончила мединститут в Уфе и получила назначение в Ленинградскую область. Приехала в Тихвин, не в тот молодеющий город, который мы знаем сегодня, а в Тихвин 1942 года. Ехала маменькиной дочкой, не нюхавшей жизни, из теплого домашнего уюта. И сразу – на борьбу с эпидемиями. Ее назначили начальником эпидемиологического отряда. Юная, неопытная. А где их было взять, опытных?! Они были в госпиталях, медсанбатах. Им хватало своих забот. Шагать по глухим деревням, проверять с замиранием сердца, нет ли сыпняка или брюшного тифа, лечить... в районах, освобожденных от фашистов; были вспышки инфекционных заболеваний, тогда приходилось принимать меры: строить санпропускники, у деревень ставить кордоны, больных определять в госпитали. Кроме этого, она работала ординатором в инфекционной больнице и за хорошую, эффективную работу получила отпуск, повидать родных – в войну это приравнивалось к награде.
В январе 1944 года, когда наши войска освободили город Гатчину, ее назначили заведующей Гатчинским райздравотделом. Город еще горел, на улицах трупы, все разрушено и разбито, в больнице лежали вперемежку и инфекционные, и послеоперационные больные. Грязь, холод, никаких медикаментов, топлива, продуктов. Но был опыт, который она приобрела за предыдущие два года. В городе проживало 5 тыс. человек, и всех она провела через санпропускник, который разбили в знаменитом гатчинском парке. Они пришли все, потому что продовольственные карточки выдавались только после этой процедуры. Приходилось пилить дрова в лесу для больницы, ездить по деревням и просить у крестьян каких-нибудь продуктов для больных, стирать бинты, потому что их не хватало. То тут, то там с ее участием создавались в районе медпункты и восстанавливались больницы. Конечно, она была не одна, конечно, кругом были люди, но ответственной-то была она – девочка 23 неполных лет от роду...
Чего ей по-настоящему не хватало, так это практической лечебной работы. Спустя год после окончания войны она ушла с административной работы и поехала на курсы специализации в Ленинградский педиатрический институт. Она занималась на кафедре у профессора Тура, ее уговаривали остаться при кафедре, – толковые и вдумчивые люди везде нужны, – она растроганно поблагодарила и вернулась к себе в Гатчину – участковым педиатром. Потом ее назначили заведующей детским отделением гатчинской больницы и заместителем главного врача. Она обучила свой персонал так, что в экстренных случаях к ее приходу было сделано все, что можно было сделать. Никто не кидался беспомощно к телефону, не применив всех необходимых средств. Она научила врачей и сестер быть такими же энергичными и решительными, как она сама. Кроме этого, она дважды избиралась депутатом Ленинградского областного Совета и Гатчинского городского Совета. Вела большую общественную работу.
Но силы человеческие не бесконечны, сказалось многолетнее напряжение сил, подвело здоровье. И вот «тихое» местечко – детский туберкулезный врач.
Вот сейчас кругом бушует туберкулез, и никто не застрахован от этой страшной болезни. В ее районе в то время детский туберкулез был исключительным явлением. А почему? Да потому, что велась кропотливая добросовестная работа по тотальному обследованию детей. В специальные профилактические дни она вместе с медсестрой выезжала в район, выявляла заболевших детей, как следователь, выясняла, с кем общались заболевшие, и работала уже с этими людьми, много лет наблюдала за ними, посылала многочисленные письма с просьбой приехать на прием. Если человек не приезжал, к нему направлялись специалисты с флюорографом, сейчас с такой работой не справится и целый штат специалистов, а их было только двое: мама и медсестра. Не знаю, ведется ли сейчас такая работа, сколько человек участвуют в ней и каков результат. Именно по результату судят о добросовестности труда. Это каждодневный, монотонный, но очень эффективный метод работы. А сколько раз она безотказно проводила ночи у постели больных, подчас безнадежных, от которых отказались другие специалисты, и делала это бескорыстно – тогда не полагалось брать деньги, хотя многие коллеги именно за это ее и недолюбливали!
У нее было много сильных, здоровых врагов-завистников, они на много лет пережили ее и сделали все, чтобы ее светлый образ стерся из людской памяти. Они еще при жизни похоронили ее, когда в 1994 году исполнилось 50 лет со дня освобождения Гатчины, ее не только не пригласили и по-доброму не поздравили, даже не поинтересовались ее здоровьем, а она ждала этого звонка. И через месяц, перед самой смертью, с болью рассказывала мне об этом. Мама была очень скромным человеком, не кичилась своим званием и даже как будто стеснялась его.
Сейчас идут поиски национальной идеи спасения России. Бизнес, конечно, спасет Россию, но нельзя забывать о бескорыстии и самоотверженности. Ведь бизнес ищет выгоды, а бескорыстие и самоотверженность ничего не требуют взамен, принося многим пользу. Ничего, кроме доброй памяти. Благородство, бескорыстие, самоотверженность – именно эти прекрасные качества помогли нам выиграть войну, победить фашизм, в короткое время восстановить страну руками великих бессребреников, которые не пожалели ни сил, ни здоровья, ни жизни самой для восстановления страны. Для того чтобы пробудить в людях эти качества или воспитать их, нужно, чтобы предки были бы уверены в том, что их потомкам позволят хотя бы гордиться их подвигом. Хотелось бы дожить до светлого дня, когда мой сын с гордостью скажет, чей он внук, а не тихо прошепчет: «Еще не время…» Неужели в нашей стране появились новые репрессированные, которым не выдают справок, а значит, нет надежды на их реабилитацию?!
Да, мама не бросилась на амбразуру, не совершила таран самолета, да, она не сразу погибла, она просто лишилась здоровья. Но вся ее жизнь до последнего вздоха была подвигом, ибо уже будучи на пенсии, тяжелобольной, она продолжала помогать своим пациентам по мере возможности получить причитающуюся им путевку или отдельное жилье, как всегда, бескорыстно. Среди потомков Героев Социалистического Труда вряд ли есть много олигархов, у них нет шикарных квартир, дорогих машин и дач, а значит, они не принадлежат к элите общества, но жива память о славных предках, по частям раздававших свое сердце, без оглядки тративших свое здоровье на благо людей. Мы помним о них, никогда не забудем, и в этом – наше богатство.
Так будем же, господа, уважать Героев Социалистического Труда за их подвижнический труд, ибо без подвижников не обустроить Россию и не поднять ее с колен!
Дочь забытого Героя.