1
Осмысление «белорусского феномена» останется неполным без осмысления его идейных основ. Разумеется, приуменьшать роль личности в истории не следует, но, согласитесь, если весь экономический и политический строй держится на одном Лукашенко и его харизме, то говорить о его устойчивости проблематично.
Несколько лет тому назад мне уже приходилось писать о том, что, будучи экономически сходной с ленинским НЭПом и современным Китаем, белорусская модель существенно отличается от них политически. Главное отличие – власть народа практически деидеологизирована (в советском смысле) и осуществляется не через правящую партию, а через жесткую вертикаль власти, играющую роль «руководящей и направляющей» силы. Тогда же я отметил, что судить о балансе достоинств и недостатков подобной системы народовластия преждевременно, что жизнь покажет, насколько она устойчива.
С тех прошло шесть лет, и жизнь показала, что система устойчива – Белоруссия пережила мировой экономический кризис с наименьшими потерями среди всех постсоветских стран. Но, с другой стороны, может быть, уроки кризиса, а может быть, что-то еще (например, задача жесткого независимого контроля за госаппаратом) заставили белорусское руководство задуматься и о правящей партии, и об открыто провозглашенной идеологии.
Последняя пресс-конференция Лукашенко для российских СМИ явственно продемонстрировала этот поворот и дала немало пищи для размышлений.
Сама проблема не нова. Вот уже два десятка лет правящие классы постсоветских государств ищут для своих стран «национальную идею». Правда, без особого успеха. Кто-то, как Ельцин, давал задания академии наук – вынь да положь ему нацидею через полгода! Кто-то, как Ниязов, писал книгу, чтобы ее зубрили везде, начиная с детсада и кончая советом ветеранов.
В России этих национальных идей поменялось уже несколько. Начали с либерализма, приправленного пещерным антикоммунизмом и антисоветизмом, продолжили «стабильностью», а заканчивают вообще бог знает чем. Сегодня правящий бюрократически-олигархический класс активно навязывает российскому «электорату» очередную «национальную идею» под именем государственного патриотизма. Но настоящее его имя – дремучая КСЕНОФОБИЯ, опирающаяся на «теорию» всемирного антироссийского заговора. Кругом, мол, сплошные враги, злобно завидующие нашей высокой духовности и нашим природным богатствам. И нужды нет, что 30% этих богатств принадлежит в России сотне миллиардеров, в то время как в остальном мире миллиардерам принадлежит только 2%. И что? Клюют массы на эту гнилую наживку – все на защиту наших олигархов от коварных империалистических хищников, умрем же под Москвой! Умрете обязательно, дайте только срок.
Ну, а есть ли национальная идея у Белоруссии, и в чем она заключается? Еще три-четыре года тому назад Лукашенко от подобных вопросов отнекивался, объясняя это тем, что он не сторонник идеологических шаблонов и всяческих «измов». Однако жизнь заставила «открыть личико».
В прошлом году Лукашенко признался в одном интервью, что он социалист по своим убеждениям. А не афишировал это по тактическим соображениям.
– Когда я стал президентом, однажды выступая, сказал, что мы в стране должны построить общество по принципу социализма. Социализма! Почему я об этом сейчас не говорю? Я это делаю умышленно. Не потому, что я против этого, а потому, что, не дай бог, скажи «социализм» – и завтра российские СМИ тебя так измочалят, так тебя перевернут и исказят, что трудно будет оправдаться даже перед своими коллегами-президентами. В душе я социалист. Социализм – это то общество, которое мы пытаемся в Беларуси построить, общество социальной справедливости, чтобы не было большой разбежки между бедными и богатыми. Ведь социализм не отрицает частной собственности. Я ее тоже не хочу отрицать. Но это должна быть частная собственность, выстраданная тобой, твоими руками созданная.
Это мои внутренние рассуждения, я публично об этом нигде не говорил. Не то чтобы боюсь… Я как президент не хочу об этом говорить, потому что это будет просто перевернуто, а еще и скажут: «Ну вот, еще один коммунист…» Хотя еще во времена Ельцина, когда мы собрались в Грановитой палате, Каримов с Назарбаевым всё шутили: «Ну вот, как сказал наш коммунист Лукашенко…» Меня это тогда взорвало, и я сказал: «Слушайте, члены Политбюро Ельцин, Назарбаев, Каримов! Помолчали бы. Я с вами там не был». Но они меня всегда считали за коммуниста. И всё они меня давили, давили этим.
Поэтому я тихонько уже помалкиваю, в том числе и по социализму. Хотя это общество абсолютно нормальное, это общество справедливости. И если наполнить содержанием даже ту идеологию социализма, которая у нас есть, наполнить содержанием в какой-то стране, по этому образцу построить страну… В этом ничего плохого нет.
Что же касается партии, то Лукашенко сказал, что если мы создадим партию, я буду сторонником того, чтобы эта партия была социалистической. Я прямо вам говорю, может быть даже так публично впервые, что я по своим убеждениям социалист, потому что я хочу, чтобы была социальная справедливость. Это главный мой политический принцип. А о
н сродни социализму.
Дальше – больше. Буквально за несколько дней до встречи с российскими журналистами Лукашенко встречался с белорусскими коммунистами и сказал буквально следующее:
– Самая понятная и близкая народу идеология – коммунистическая. Провал социалистического эксперимента не означает смерть коммунистических идей. Они будут живы, пока жив человек, поскольку в их основе – стремление к равенству и социальной справедливости. С коммунистическим мировоззрением наша страна прожила почти весь двадцатый век. С этой идеологией были одержаны великие победы над нищетой, безграмотностью и нацизмом. С ней мы первыми в мире проложили дорогу в космос. Коммунистическая идеология, основанная на идеологии марксистско-ленинской, должна стать одной из главных составляющих белорусской государственной идеологии.
Заявления такого рода ко многому обязывают. Поэтому когда на пресс-конференции президента спросили, не задевает ли его, что социально-экономический строй Белоруссии всё чаще именуют социализмом... Лукашенко, даже не дослушав вопроса до конца, моментально ответил: «Нет, не задевает!» И далее повторил почти слово в слово процитированное выше. Так что говорить об импровизации не приходится. Было видно, что все эти проблемы президентом глубоко обдуманы, и не раз.
Правда, назвать Лукашенко ортодоксальным марксистом-ленинцем я бы лично не решился. Многое можно было бы возразить и в частностях, и по существу его понимания социализма, капитализма, частной собственности и т.п. Но делать этого я не буду. Во-первых, потому что Лукашенко сегодня, как говорится, «на коне» и руководит динамичным государством, а российские коммунисты-марксисты пока только пописывают статейки. А во-вторых, – и это главное – потому, что все теоретические шероховатости отступают на задний план по сравнению с тем, как блестяще Лукашенко сформулировал по сути белорусскую национальную идею.
Дело было в самом конце пресс-конференции. Кто-то из корреспондентов заговорил о «менталитете». Мол, у белорусов дела идут лучше потому, что они трудолюбивы, а русские ленивы. Президент с такой постановкой вопроса категорически не согласился. Позвольте, разве Беларусь была самой развитой частью Советского Союза? А Украина? А Кубань и Ставрополье, а Москва и Ленинград? Мы ездили туда учиться. «Не в менталитете дело, а в нас», – сказал он, имея, очевидно, в виду руководителей постсоветских государств.
Далее разговор принял такой интересный оборот, что требуется процитировать Лукашенко дословно.
– Чем отличается белорус от русского? Белорус – это русский со знаком качества. Говоря «белорус – русский», я не имею в виду национальность. Я имею в виду советский народ, как его раньше называли. Даже не русский, а россиянин. Ну ладно, возьмем русского. Русский человек – это человек, который, не глядя, рубашку рванет и пойдет. Белорус, он похитрее: посмотрит-посмотрит, но всё равно рубашку рванет. А если русский пошел впереди, то кто же остановится! У нас это не принято. Как это так, человек пошел, а ты стоишь? Это тоже часть менталитета. Даже на какие-то глупые поступки он может пойти, в том числе и за русским.
– Мы выправимся и выпрямимся. Мы – белорусы и россияне. Никому не удастся нас наклонить. Если мы вместе – никогда! Понимаете, Беларусь стала неким таким нравственным фактором для России. И это самая большая ценность, которую вы не должны потерять. А мы в этом отношении будем жить так, чтобы вам не было стыдно, чтобы мы остались этим нравственным стержнем. Это суть моей политики.
– Когда я стал президентом, мне нелегко было. Тогда нельзя было критиковать НАТО, так как в России все благоволили к этой организации. Но я говорил, что скоро от нее нас всех будет тошнить. Тогда не модно было отмечать День Победы, а мы отмечали. И парады всегда проводили. Тогда это было опасно. Эта политика нам до сих пор боком вылазит, но мы не жалеем. Время всё ставит на свои места и свидетельствует о том, что мы были правы, поскольку это сегодня и в нашей России культивируется.
Белоруссия как нравственный фактор, как хранитель и продолжатель советских ценностей – это действительно идея, и очень плодотворная!
Вспомним мысли Ленина по окончании Гражданской войны: «Никогда страна не достигала такой усталости, изношенности, как теперь. Что же давало этому классу моральные силы, чтобы пережить эти лишения? Ясно, совершенно очевидно, что откуда-нибудь он должен был брать моральные силы, чтобы преодолеть эти материальные лишения. Вопрос о моральной силе, о моральной поддержке, как вы знаете, вопрос неопределенный. Всё можно понимать под моральной силой и всё можно туда подсунуть, чтобы избежать этой опасности, – подсунуть что-либо неопределенное или фантастическое под это понятие моральной силы. Я себя спрашиваю: нельзя ли найти признаков точного определения того, что давало пролетариату моральную силу перенести невиданные материальные лишения, связанные с его политическим господством? Я думаю, что если так поставить вопрос, то на него найдется точный ответ… Моральной силой русского рабочего было то, что он знал, чувствовал, осязал помощь, поддержку в этой борьбе, которая была оказана ему пролетариатом всех передовых стран в Европе… Опираясь на эту поддержку, наш пролетариат, слабый своей малочисленностью, измученный бедствиями и лишениями, победил, так как он силен своей моральной силой… Материально в отношении экономическом и военном мы безмерно слабы, а морально, – не понимая, конечно, эту мысль с точки зрения отвлеченной морали, а понимая ее как соотношение реальных си
л всех классов во всех государствах, – мы сильнее всех. Это испытано на деле, это доказывается не словами, а делами, это уже доказано раз, и, пожалуй, если известным образом повернется история, то это будет доказано и не раз».
Мне кажется, что это ленинское «будет доказано и не раз» – самое актуальное сегодня его предвидение. История действительно «повернулась известным образом», но моральный фактор, понимаемый как «соотношение реальных сил всех классов во всех государствах», по-прежнему существует и действует и в Юго-Восточной Азии, и в Латинской Америке, и в братской Белоруссии. За последнее – особая признательность президенту Лукашенко.
Александр ФРОЛОВ
