1
ВОТ НАСОБИРАЛ бумаги, какая нашлась в доме, и буду сейчас писать, писать и писать. А вы, уважаемый читатель, наберитесь терпения и постарайтесь читать, читать и читать.Только не надо пожимать плечами, поднимать брови, крутить пальцем у виска. Как некоторые! Не надо.
Заглянул я в свою любимую «Теленеделю» и вижу в программе Первого канала «Последний бронепоезд». О! Неужели обратно решили показать? Ладно, думаю, теперь уж я своего не упущу!
А к «Последнему бронепоезду», уважаемый читатель, у меня ещё с прошлого года интерес был. Вы спросите: почему?
Дело в том, что главный герой «Последнего бронепоезда» Панин Андрей, по кличке «Лесоруб», в прошлом году, а именно: 28 — 30 ноября 2006 года, почти все четыре серии действовал в плотном таком, как бы прорезиненном пальто-плаще типа «макинтош», с поднятым воротником. А на головке у него кемпель такой приплюснутый, как у Лужкова Юрия Михайловича. Глаза у Панина-«Лесоруба» также постоянно прищуренные, колючие, пронзительные. По скулам желваки ходят. А когда он до упора щурит глаза и облизывает пересохшие губы, на экране возникают жуткие видения: как его били в НКВД.
Что же касается пальто «Лесоруба», самого яркого образа этой картины, то с ним приключилась отдельная история. Это когда я перепутал поезд.
Хотя, нет, расскажу по порядку, не то опять ум за разум зайдёт.
В общем, события в этой крутой картине раскручиваются в июле 1941 года в Западной Белоруссии, вокруг железнодорожного моста, который надо отбить у немцев. Иначе целый стрелковый корпус попадёт в окружение. И вся надежда возлагается на бронепоезд.
А в команде этого бронепоезда, прикиньте, читатель, почти сплошь бывшие зэки. Их, в том числе и Панина Андрея, срочно повыпускали из лагерей и даже не переодели в военную форму, а так, в чём попало бросили на фронт. А иначе некому было воевать! Ведь как известно из современной истории Советского Союза, к началу войны Сталин упрятал в ГУЛАГ аж 100 миллионов граждан — врагов народа. Да плюсом Красную Армию обезглавил. И как наглядное пособие к этому выдающемуся открытию новых русских историков показана обстановка в данном бронепоезде.
Особенно неприятен нам, зрителям, главарь уголовников и дезертиров. Ну и хмырь! Всю дорогу возникает небритый, а вернее, недобритый, на манер Сванидзе Николая Карловича, который мои любимые «Исторические хроники» ведёт, и тоже весь расхристанный, в мятых штанах с пузырями на коленях. Косит, блин, под лучшего ведущего канала «Россия»! Всё время выделывается, ко всем прикалывается.
А начальники бронепоезда что отмочили! На стоянке собрали весь личный состав и выстроили перед составом. Всё подразделение, включая боевое охранение. На обязательную политинформацию. Тупорылый политрук выпучил глаза и шпарит по-газетному: «Красная Армия атакует! Выкорчёвывает врага штыком и гранатой!» И всё в таком духе. А тут, прикиньте, — диверсанты. Переодетые в красноармейскую форму, во главе с немецким суперменом Дитрихом. Крадутся к бронепоезду! Я уже места себе не нахожу, весь подался к экрану, сигнализирую: «Вон же он, враг! В лесополосе!! Смотрите!!!». До того кричал, что супруга моя Зинаида аж со двора прибежала, брому накапала с люминалом. Ага. Так наши, блин, ещё и помывку затеяли. Оружие отложили, разнагишались, беспонтовые. А Дитрих своим: «Фойер!». Огонь, значит. Трах, бах, шандарах! И невыносимо трагический образ: голая задница. Не сдержался я тут, разрыдался.
Да только не всех наших покосили, не всех. Панин — он же не просто супермен, он и тот ещё, классный полководец, посаженный в 37-м за своё дворянское происхождение. Моментом врубается в обстановку и действует. Встаёт во главе уцелевших от Дитриха. Снимает немецкого часового. И отбивает, отбивает бронепоезд. Ура-а-а! Я высоко подпрыгиваю, хлопаю в ладоши. Правильно делает наш любимый кибенематографист Михалков Никита Сергеевич, что возрождает дворянство.
Ага. В этой кутерьме возникает некий такой штабист-особист. Его командир корпуса послал для укрепления обстановки. Но у меня, чувствую, брови уже хмурятся, кулаки сжимаются. Ведь каждому, кто смотрит наши военные сериалы, прекрасно известно: в особых отделах, как и в политотделах, служили одни шныри поганые. Вот и этот — из этих! По ходу дела бездарно попадает в руки немцев, где трусливо выдаёт планы своего командования, после чего сбегает. Лесоруб сталкивается с ним в уже освобождённом бронепоезде. И узнаёт — кого б вы думали? Того самого энкавэдэшника, который когда-то его пытал. Ах ты, коммуняка голимый! Панин бьёт его, бьёт его, бьёт его! Капитально избивает. И вдумчиво, так это, со значением, расстреливает.
А на командном пункте корпуса царит большое волнение. В центре выделяется командир. Видный такой, в мундире с иголочки, в хромовых сапогах. Сапоги — супер! Корпус командира корпуса перетянут натуральными кожаными ремнями, плюсом к ним роскошная полевая сумка тех ещё времён и тоже из чистой кожи. Ходит этот комкор туда-сюда, зад выставил, руки за спину, и без конца тормошит подчинённых: «Где бронепоезд?! Мы — в котле!». И всё смотрит и смотрит в бинокль. А бинокль, скажу вам, офигенный. Та ещё, советская оптика, заиметь бы себе!
Но я отвлёкся. Так вот, ходит комкор этот взад-вперёд, а подчинённые только вытягиваются и козыряют ему, но ничего путного доложить не могут. Тогда что он делает? Садится под портретом Сталина и велит подать водки. При виде прозрачного как слеза и полного до краёв стакана малёха хмурится и говорит: «Ху-хх!» Потом только резко в себя: ап! Буль-буль-буль. И оперативно заедает огурчиком: хрум-хрум. Смак! Я, конечно, в киноводстве не шибко волоку, но образ этого хрумтящего огурчика, как и образ пальто «Лесоруба», — крупнейшая удача создателей картины.
Да! Насчёт пальто. Вы думаете, что, если я от него как бы отошёл в своих описаниях, то, значит, и забыл за него? Нет уж, я с него, если хотите, всю дорогу глаз не сводил, с этого пальто.
Видите ли, уважаемый читатель. В настоящий период времени партия «Единая Россия», правительство, Госдума и президент, сотни тысяч разных наших начальников не спят, не едят, во всём себе отказывают, чтобы материальный уровень нас, простых людей, подымался всё выше и выше. Но тяжёлый груз советского прошлого опускает его всё ниже и ниже. Почти уже восемь лет бьётся с остатками ненавистного ему социализма Путин Владимир Владимирович, но пока сдвиги имеем только от бедности — к нищете.
И понятно, что в этих трудных условиях, сидя перед телевизором, стараешься хотя бы с экрана прихватить что-то ценное для дома, для семьи. Так и с этим пальто. Я его сразу себе присмотрел. Оно же для нашего кубанского климата в самый раз. Похолодало — носишь как пальто, потеплело — считай, плащ надел... Но то будет ещё впереди, а пока поспешим на бронепоезд — малёха поразвеемся. Там как раз намечается «ЭТО». Вы смекнули, читатель? Вот именно! Ведь теперь без «ЭТОГО» наша российская кибенематография, что баня без пота. Сейчас, сейчас появятся женские образы.
Да! Надо же сказать, что на этом бронепоезде вокруг «Лесоруба» образуется как бы группа поддержки. Первым у него помощником становится красноармеец Миша, прикольный такой паренёк, из фабричных. Хотя и немного придурковатый. Это потому, что не дворянин.
Ещё там на стороне «Лесоруба» паровозный машинист дворянского происхождения, бывший, как выясняется, «деникинский подпоручик». Он с мешками под глазами, весь в морщинах и седой. Здорово смахивает на писателя Аксёнова Василия. Он, если вы обратили внимание, часто выступает у того же Николая Карловича в его «Исторических хрониках» с Николаем Сванидзе и точно так же ненавидит Советы и коммунистов.
Также человеком Панина является и один из блатных. Некто такой Лазарь. На личико не шибко смотрится, а если честно сказать, «морда кирпича просит». По воровской профессии он «медвежатник», мастер вскрывать сейфы. Между прочим, господа кибенематографисты! Вы западло поступили, что сделали своего Лазаря «медвежатником». Или просто дали маху, не подумавши. Ну, прикиньте! Корень слова «медвежатник» врос в сознание граждан в виде члена партии «Единая Россия». Ведь всем известно, что «единороссы» называют себя «медведями». Так? Так. И что получается? Благодаря вашему «медвежатнику» Лазарю в наши ощущения от «партии власти» подпускается неприличный такой криминальный душок.
Второе. Ваш Лазарь с большим ехидством острит насчёт «медвежьей болезни». То есть жидкого стула. С подначкой, так это, хихикает: «Если после обеда — стрельба, то будет понос?». Ясно же, в кого метит.
В-третьих, ваш Лазарь ещё и подзуживает, злорадно, так это, подъелдыкивает: Как говорил один прокурор: «Надо разобраться!»
«Разобраться»?! Да у «Единой России» и без того 37-й год на подходе. Вон уже сколько её членов упрятаны за решётку. А пружина репрессий всё раскручивается. Так к чему вы подстрекаете?.. «Единая Россия» не виновата, что составлена из чиновников. А новые российские чиновники без казнокрадства и взяток не могут. Только раньше нужно было разобраться «кой-кому», чем дышит эта кодла. Ещё при комплектации партии для Владимира Владимировича. А теперь: какого понта крыльями трещать? Притом что вот-вот уже выборы!
Фу-у, отвёл душу. Малёха, может, погорячился, извините.
Вот теперь можно и про «ЭТО».
Короче, их там две. Первой возникает санитарка — звать Тамарка, мелкая такая шмыгалка, всю дорогу глаза на мокром месте. При всём при том, по-моему, и на передок слабая. Чем она раньше занималась, так и не понял. С её слов, при эвакуации прибилась к санитарному поезду, а поезд тот разбомбили, и она осталась в одном белом халате. Теперь вот на бронепоезд подсела. Я её про себя назвал: «Приблудная».
Вторая — та более матёрая, бывшая учительница немецкого, из местных. Нам её Ройзман Зиновий показал сперва с нижней точки, а потом ещё с верхней. Молодец, Зиновий! Дамочка в порядке. Жаль, что на слух не такая козырная, как на вид, — заикается. Так и запишем: «Заика». Между прочим, когда они с «Приблудной» остаются одни, «Заика» той по-женски намекает, что уже успела переспать с немецким инженером-путейцем. И мы, зрители, ей верим. Вот только всегда б такая была откровенная, а то другой раз лицемерно говорит Панину: «Лес-соруб, у т-тебя даже ды-ды-дырки нет на локте, чтобы я могла её за-зашить». И на пальто моё смотрит. А я про себя: а простирнуть — не вариант?..
Ага. И вот пошла «Заика» на речку. И «Приблудная» следом за ней. Ну а в воду купальщицы эти вошли, прикиньте, без всякой одежды. Ясно, братву с бронепоезда такая натура стала сильно заводить. И когда «Заика» с «Приблудной» возвращаются с купанья, уголовные элементы в сильном возбуждении кидаются к ним.
Да не тут-то было! В последний момент Ройзман Зиновий, согласно сценарию Шпригова Глеба, выпускает Панина Андрея, который бросается на них и бьёт их, и бьёт их, и бьёт их и устилает ими весь бронепоезд. После чего подходит к «Заике». Супермен! Весь из себя!
Потом показано: они уже лежат, она его ласкает и намекает, что если б, мол, не фронтовая обстановка, то проделала бы с ним и не такое. И мы, зрители, верим ей!
А немецкий супермен Дитрих не успокоился и время зря не терял. Прикиньте: уже переоделся в форму нашего лейтенанта, проник на бронепоезд, втёрся здесь в доверие и даже усёк, что Лазарю когда-то обрезание сделали. Проныра ещё тот!
И вот пока Панин Андрей как «Лесоруб» занимается любовью, его можно сказать сослуживец и тёзка Соколов Андрей в роли Дитриха поднимает опущенных кентов на захват бронепоезда.
Первым попадает им под руку Лазарь. Ох и неудачный образ! Бедняга только начинает заводить свой фирменный прикол за «дружка Зелибабу», как вдруг «Соколов Андрей» с криком: «Ах ты, такой-сякой обрезанный!», злобно втыкает ему ножик промежду рёбер. Лазарь закатывает глаза и валится на платформу.
Дальше такое пошло на бронепоезде: что называется, бой в Крыму, всё в дыму!
После Лазаря крепко досталось Аксёнову Василию, вернее, паровозному дворянину, на него похожему. А он вёл и вёл поезд, несмотря на ранение. Молодец, Аксёнов!
Так же геройски действовал красноармеец Миша: бегал, стрелял, кричал.
А санитарка — звать Тамарка, шмыгалка эта мелкая, верите ли, самолично хмыря убила — того поганого, что выделывался под Николая Карловича. Вот тебе и «Приблудная»!
За «Заику» одно только помню, что она всё время отбивалась от изнасилования. Но и этим помогала Красной Армии.
Но, конечно, моё главное внимание было устремлено на «Лесоруба» с Дитрихом. В схватке между ними решалась судьба самого дорогого для меня в этом фильме.
Ох и волновался! Как начнёт Дитрих теснить «Лесоруба», громко кричу Соколову Андрею: «Бей, Андрюха, по голове! Корпус не трогай, побереги пальто, Христа ради. По голове его бей!» Другой раз «Лесоруб» берёт верх, тогда я Панину: «Шустрей, Андрей! Чего остановился? Добивай его, не тяни резину!»
А они ж, супермены, ну как издеваются, блин! Снесёт один другого, а потом стоит ржуется, ждёт, пока тот встанет. Маета, да и только! А тут вдруг включилась реклама.
Начинаю закипать. Жму на кнопки двумя руками. Уже бью пультом по телеку. Жена кричит, грозится обратно вызвать бригаду со шприцем. Но рекламной мафии хоть бы хны. Ты — кнопку за кнопкой, а она тебе — клип за клипом: «Тойота! Управляй мечтой». — «Не тормози, сникерсни!» — «Твои волосы такие сексуальные», ну и так далее.
Тут, спасибо, выручил звонком по телефону старый приятель, Витёк. А мы с ним частенько, так это, обмениваемся, когда попадаем в рекламную промежность.
— Ну чё, — говорит, — смотришь, Толян?
— «Последний, — отвечаю, — бронепоезд». А ты?
— Я «Эшелон». А ты на каком канале?
— На Первом.
— А я на ТВ Центре. Слышь, ох, у меня тут и долбают штабистов да особистов.
— У меня, говорю, тоже долбали одного. Уже прикончили.
— Всех бы их так, этих коммуняк, — горячится дружок. — Ты вчера по «России» видел про академика Лихачёва?
— Нет, я как раз смотрел за Николая Гастелло передачу, по Первому. Вёл этот, очкарик. Как его? На прокурора Вышинского похож.
— Да-да. Медведев?
— Точно, Медведев Сергей. Так он очень круто разбирался с Гастелло. Прикинь: вроде и не он в немецкие танки врезался, а другой лётчик. А сам Гастелло вроде как в плен попал.
Витёк меня перебивает.
— Ой, Толян, а ведь вчера по «России» точно так про Александра Матросова толковали. И тоже спрашивали: а был ли подвиг? Какие-то непонятки выискивали в документах.
Он что-то ещё говорил, но я уже навострил уши в сторону своего ящика. А оттуда всё громче раздавалось: «ГИБДД» — это так колёса стучали на стыках рельсов: «гибэдэдэ, гибэдэдэ, гибэдэдэ». Быстро прощаюсь с Витьком.
— Ладно, мой поезд уже пошёл, бывай!
И вот еду дальше. В переносном смысле, конечно. Паровозный дым, природа, то да сё. Местность придорожная, обычная.
Да что-то, смотрю, слишком густой стеной тянутся хвойные деревья. И ещё вижу: сопки! Что-то раньше не примечал.
Стал шибче приглядываться. И тут меня будто током встряхнуло. А военные-то при погонах! Не при шпалах, как в 41-м, а при погонах.
Что ж такое, бляха-муха? Куда я попал?
Оказывается, вот что. Когда это я спасался от рекламной мафии, то последней нажал кнопку ТВ Центра. Ну а там как раз придерживали «Эшелон», который Витёк-то смотрел. Когда смекнул, что спутал поезда, моментом переключился на свою картину.
Смотрю: драка продолжается. Правда, Панин уже ведёт дело к финишу. Бьёт он лежачего Соколова, словно дрова колет. Ладони сцепил в единый кулак и, так это, сверху вниз: «Жж-жах!», «Жж-жах!». Ещё раз. Ещё много, много раз! Одно слово. Лесоруб. Ну и опять же, супермен.
Любуюсь я этим героем и вдруг замечаю: а ведь он без пальто! Уже без пальто, в одной своей задрипанной рубашонке!
Круто поворачиваюсь к жене — она тут же, в комнате была, мои брюки перешивала.
— Глянь, Зина! А когда он пальто скинул? Не обратила внимание?
Она, как ни в чём ни бывало, равнодушно спрашивает:
— Ты о чём?
С волнением объясняю.
— Вон тот мордоворот в кепке всю дорогу носил плащ-пальто. Или пальто-плащ. Красный такой макинтош, с поднятым воротником. Не помнишь, что ли?
Жена с досадой отмахивается, ещё и голос повышает:
— Да не слежу я за твоим дурацким фильмом. Нашёл что смотреть! Посмешище какое-то из войны сделали.
Вот так, подруга жизни! Ну как с ней хозяйство вести? Еле сдерживаюсь, чтобы обратно не взорваться.
— Пойми, говорю, Зинаида — уметь надо смотреть телевизор. Извлекать из этого ящика всё полезное. Вот ты считаешь, «дурацкий фильм». Согласен. Но знай, какую бы муру ни показывали, в ней всегда найдётся что-то ценное для нас, малоимущих. Особенно в таких картинах и передачах, как этот «Последний бронепоезд». Они же все делаются на прошлом материале. На добротном, высшего качества материале, Зина. На том ещё, советском. А какие классные вещи производились при коммунистах, ты сама знаешь. Вспомни хотя бы ткани нашего комбината.
— Бостон, шевиот, — охотно откликается жена. — Коверкот, габардин, трико, диагональ.
Голос её теплеет, начинает дрожать.
— И драпы также, и пледы, — добавляю от себя. — Вот видишь, ассортимент очень богатый. И это только по одному нашему КСК. А теперь прикинь продукцию тысяч и тысяч других заводов и фабрик, которых уже нет. Да плюсом бывших колхозов и совхозов. И всё это, Зина, может обратно быть у нас в руках. Нужно только сосредоточиться. И не расслабляться, как я в данный момент: отвлёкся, блин, и промухал своё пальто!
Но промучился я не напрасно. Нужный момент не упустил, уловил! Высмотрел-таки, точку, где «Лесоруб» сбросил с себя моё пальто!
Значит, так! Где-то там, на западе Белоруссии, должна находиться железнодорожная станция Маврино. Если с войны её название изменилось, у местных белорусов порасспрошу. От этого пункта должна идти ветка на цементный завод. А уже на территории цемзавода придётся проводить поисковую работу. Но я и сейчас, кажется, представляю то место. То самое место, где он, знаю, лежит до сих пор. Лежит и меня дожидается. Мой ненаглядный макинтош!
И настолько мне стало хорошо, что я в порядке благодарности Шпригову Глебу и Ройзману Зиновию за такую творческую находку досмотрел их картину до полного конца.
А конец «Последнего бронепоезда» тоже оказался счастливый.
Дитриха победили! Мост освободили!
Вдоль состава идут рука об руку и нежно скалятся друг другу «Лесоруб» с «Заикой» и красноармеец Миша с «Приблудной».
За ними со своими мешками и морщинами тащится писатель Аксёнов Василий и лыбится слабой доброй улыбкой.
А бедный Лазарь? Да вот и он! Его несут на носилках. Я так и знал: Ройзман не даст Лазарю помереть. Тем более в продюсерах картины ещё значатся Даниэлян, Мовсесян и Дидишян. Наверняка ребята шустрые, со связями. Видать, подсуетились всем кагалом и вытащили «медвежатника» с того света.
И вот те, пятеро, склоняются над ним, над шестым. «Лесоруб» спрашивает: «Ты живой?». Лазарь щерится и отвечает: «Я живой». Сильнейшая сцена по накалу своего драматизма. Вспоминаются: «Летят журавли».
Ну и самая-самая оконцовка фильма очень даже шибко чувствительная. И многозначительная.
Прикиньте. По освобождённому мосту проходят наши войска. Проходят радостные гражданские лица. Они спасены от немецкого окружения и плена. Какое счастье!
А их спасители-герои сидят, прикиньте, понурые на рельсах. И как бы уже не при делах. Никто и доброго слова им не сказал. Ведь кто они по тем временам? Типа как отщепенцы. Трое дворян. Влюблённый в дворянку, а значит, разложившийся пролетарий. Да ещё немка. И Лазарь в придачу. «Чуждые элементы». Хотя, как нам ясно показали, эта шестёрка превзошла тысячи и тысячи рабоче-крестьянских охламонов, одетых в военную форму, во главе с их бездарными, трусливыми командирами и политруками. И надо понимать так, что эта великолепная шестёрка — Панин, Аксёнов, «Приблудная», «Заика», красноармеец Миша и Лазарь — совершили коренной перелом на начальном этапе Великой Отечественной войны. Если бы не они, то немцы определённо заняли бы Москву!
Не знаю. Может, насчёт коренного военного перелома авторы чересчур круто намекнули. Но то, что от «Последнего бронепоезда» произошёл капитальный сдвиг лично в моём сознании, а именно: сдвиг по фазе бытового сознания, — это истинный факт.
Я окончательно понял: наше телевидение способно на всё! И одеть может, и обуть может. Вот меня, к примеру, считай что приодело. Правда, самого пальто пока что не имею на руках, но уже знаю, куда за ним двигать. А когда знаешь направление, знаешь курс, тогда всё будет путём!
Сделал такое открытие и задумался. Это как же получается? Себя обеспечил? Да. А другие?! Нас же в стране 80% таких голодранцев.
Вот и решил через какую-нибудь газету поделиться своими мыслями и в конечном итоге продвинуть новый, пятый по счёту, национальный проект.
А проект, вкратце говоря, такой.
Начиная с данного момента и вплоть до марта 2008 года, каждый неимущий и малоимущий гражданин Российской Федерации должен с нарастающим интересом смотреть телевизор. Держать в поле зрения все центральные каналы. Уже сейчас они неплохо затарены. А туда дальше, к выборам, будут забиты антисоветскими фильмами и передачами. И тем самым за счёт кадров, наполненных вещами и продуктами, нести нам изобилие, какое было в Советском Союзе. А потому — не зевайте! Едва услышите сдавленный нутряной голос «Ссы-ссмотрите на ккк-кака-нале», моментом бросайте всё и готовьтесь делать себе запасы промышленных и продовольственных товаров.
О. ДЖИГИЛЬ.
Краснодар.
